Пахнет сыростью, плесенью, давно немытыми телами и застарелой мочой. Он слышит кашель, натужный и сухой, как Великая Пустыня.
- Мы все сдохнем здесь, - сипит тот, кто кашлял. – И не доживем до казни… хе-хе, какая досада!
Касси открывает глаза и мучительно пытается сфокусировать взгляд на том, кто говорит. Получается плохо: глаза затянуты пеленой гноя – в этом сыром затхлом воздухе он словил какую-то болезнь на второй день пребывания, – и он может разглядеть лишь чей-то размытый силуэт. Кажется, это орк. Или тролль, он всегда плохо различал эти две расы между собой. Красноватая кожа, волосы ярко-желтого цвета, это ведь тролль, да? Впрочем, это не важно. Совсем не важно. Касси пытается открыть рот, чтобы выразить полнейшее согласие с троллеорком, но, слишком сильно вдохнув смрад этого места, обнаруживает себя выблевывающим завтрак (если то зеленое нечто, которое здесь подавали, могло считаться завтраком) себе на колени.
«Штаны испортил…» - отрешенно думает он. Но ему все равно.
Ему все равно умирать.
Жаль, что он так глупо попался. Жаль, что не успел ступить на святую землю, чтобы очиститься и получить шанс попасть в Парадиз. Теперь этот шанс упущен. Он – вор, попавшийся на горячем. Грешник, которому светит прямая дорога в Геенну. О, да, он будет весьма лакомым кусочком! Пожалуй, за право сожрать его душу будет устроено настоящее состязание. Еще бы: душа крылатого в Геенне!
Чья-то сильная и грубая рука хватает его за шкирку и придает вертикальное положение. Носки его когда-то безупречно вычищенных ботинок чиркают по каменному полу, а горло сдавливает воротник кожаной туники – единственное, что осталось с лучших времен.
Лучших ли?
Касси, не замечая боли, торжествующе улыбается. Пусть. Пусть он продал душу Падшему, но зато хотя бы десять лет он был свободен!
- Светлый, кажись, свихнулся, - заявляет тот же сиплый голос.
Его встряхивают, голова безвольно мотается из стороны в сторону, но ему все равно. Со штанов капает рвота, дышать становится все трудней, а заплывшие глаза отказываются смотреть на этот мир.
Пусть. Он достаточно пожил. Пусть. Пусть он сдохнет в этой зловонной дыре в окружении воров, убийц и насильников, но он ни о чем не жалеет.
Интересно, а душе больно, когда ее рвут на части? Говорят, у высших демонов – главных обитателей Геенны, – даже какие-то разновидности есть. Интересно, какой из них достанется его душа?
Впрочем, он скоро об этом узнает. Достаточно просто ничего не делать. Дождаться, когда кожа воротника перетянет яремную вену. Не пытаться дышать. А лучше задержать дыхание и…
Резкая оплеуха заставляет его голову мотнуться так сильно, что он чувствует, как хрустит его шея. Сломалась? Нет. Он все еще чувствует себя живым.
- Приятель, не дури! – этот голос звучит мелодично, и Касси внезапно вспоминает, как выглядит его обладатель. Темный эльф. Раскосые черные глаза, прямые черные волосы и шрам, начинающийся под левым глазом и кончающийся над правым уголком губ. Все они здесь темные. Все. Кроме него.
Касси продолжает безумно улыбаться, и его отпускают. Он падает на каменный пол, больно отбив колени, утыкается носом в грязную миску одного из сокамерников, и его снова рвет. Прямо в нее.
- Да он же болен! – третий голос. Кто это? Кажется, сатир. Или вервольф? Кто из них?
- Может, у него лихорадка?
- Потрогай…
- Сам трогай! Я к этому дурику не подойду! Смотри, как смачно блюет!
Касси становится совсем смешно. Они все сидят в каменной клетке для смертников, какой смысл бояться какой-то заразы?
Кашель, рвотные порывы и смех пытаются вырваться из его горла одновременно, но застревают где-то на выдохе. Он издает какой-то жуткий звук: то ли хрип, то ли стон, то ли еще что. Он скорее чувствует, чем видит, как вокруг него образовывается свободное пространство.
Идиоты. Завтра все равно умирать.
Касси смеется. Пространство вокруг него стремительно расширяется. Он подгибает колени под себя и утыкается лбом в каменный пол. Кружится голова. Может, он действительно болен? Тем лучше. Быстрее сдохнет. Может быть, даже до казни. Смех не утихает, и Касси чувствует, как по его лицу текут слезы.
Душа за свободу. Многие продавались и за меньшее. За деньги. За красоту и привлекательность. За месть. Он же выбрал свободу. Стоила ли эта свобода его души?
Его сокамерники молчат. В установившейся тишине слышатся лишь короткие всхлипы все еще смеющегося Касси.
- Парень, ты это… заканчивай давай, - он слышит сиплый голос троллеорка. – Истерика у тебя получилась забавная, мне даже понравилось, но…
- Оставь его, Скрип, - этот голос Касси незнаком. И он женский. Здесь что, есть женщины?
Слышится негромкий перестук мягких каблучков, и рядом с ним опускается смутная фигура в темном плаще. Касси поднимает глаза, пытаясь разглядеть обладательницу голоса. Как ни странно, ему это удается, и он с удивлением рассматривает ту, что решилась к нему подойти. Фигура скрыта под плащом, но впалые щеки говорят о том, что она, скорее всего, болезненно худа. Ее ярко-зеленые глаза горят озорным огнем, а губы…
Что с ее губами?
Девушка будто пытается улыбнуться, но у нее не получается. Она словно не умеет этого делать. Ее губы изгибаются, складываясь в нелепый бантик или кривясь на одну сторону. Они выпячиваются, сжимаются, но не могут растянуться в простом движении.
