Здравствуй, добрый путешественник! Если эта книжка с тобой, то ты, скорее всего, в пути – на перегоне, ждешь стыковку, уже летишь, мчишься навстречу командировочным задачам или желанному отпуску.
В пути таким, как ты, бывает, что нечем занять себя в минуты ожидания. А бывает наоборот – хочется отвлечься, нужно переключиться, перестать думать о происходящем вокруг.
Почитай мои сказки! Сказка не за былью гоняется, в ней даже знакомые городские сюжеты порадуют тебя неожиданным поворотом. Когда погрустишь, когда посмеешься, когда вздохнешь. Но, чур, сказку дочитывать до конца!
Спросишь, кто я и зачем я пишу эти сказки? Я – Каравостаси. Бухта для ремонта кораблей. Мои корабли – городские жители. Время от времени они заходят ко мне, чтобы поправить свои мачты, залатать пробоины после столкновения с бурями, штормами и пиратами. Их бури, штормы и пираты – это карьерные взлеты и падения, драматичные повороты в отношениях с коллегами, тупиковые проекты и властные, порой беспощадные руководители. Всякое дело творится, про всякое дело говорится. Некоторые сюжеты сами собой превращаются в сказочные, и нет мне воли их не записать.
Знай, добрый путешественник, что все совпадения здесь случайны, все имена и герои – плод фантазии. Но, если вдруг ты встретишь Веру Петровну из «Кладовочки», или Елизавету Теодоровну из сказки «Урс», или Ромку из «Злого Купидона», передай им привет, угости их кофе, поболтай с ними о том и о сём. Узнаешь, что тебе сказка до конца не открыла!
Знай, что книжка появилась на свет, потому что мои славные подруги подготовили её к печати. И я выражаю сердечную признательность моему лучшему редактору на свете, Ольге Анатольевне Гавриловой и огромную благодарность талантливому иллюстратору Наталье Игоревне Ивакиной.
С приветом, Каравостаси!
РИДИКЮЛЬ
Вот он, первый сигнал! Смотрю на часы, 12.00. Солнце печёт. Мне ещё 5 адресов сегодня. Два – подъезд в башне напротив, три – в доме на соседней улице. Работы до 13.30 минимум. И то, если никто из наших не станет выступать: отказываться принять приглашение на встречу с врачом, доказывать, что он не психованный алкоголик или наркоман какой пропащий, а самый честный гражданин, и нечего ему подсылать теток с повестками.
Ой, ой, теперь серия мелких сигналов. Булькнуло. Вот это уже совсем нехорошо. Еще раз булькнуло, ой! Это все молочная каша, будь она проклята. Надо же было вчера нажраться… ну суп, ну плов, ну сочник, но каша! А как, если утром не жрамши, и так каждый день по жаре между этих башен? Не думай, не думай о каше. Иди, просто иди. Не есть, чтобы работать, и только для того, чтобы к 14.30 до дома всё в себе донести! Ох, как же это со мной приключилось? Сейчас, если женщина дверь откроет, попрошусь. Что такого? Ну поле, поле пустое и башни эти по 20 этажей! Ни кустика, ни гаражей, ничего. Ты же на работе! Ну, скажешь, что желчный удалили, что плохо тебе, а это так и есть… Ой, мамочки! Теперь только на последний этаж. Простите меня, жители!
Лифт замер, наконец, открыл двери. Скорее. Где тут… Дверь в квартиру открыта! Настежь, о, неужели!!! Делаю три прыжка в сторону туалета и замираю – я победила!
Смотаться тихо не получится, слив уже услышали все. Извинюсь. Так, где влажная салфетка? Выхожу. Сейчас извинюсь.
В квартире тихо. Мухи жужжат. Стон. Это в зале, 24 метра, двери распашные, солнечная сторона. Квартира отличная! Везет же кому-то. Я в такой на показе недавно была.
Так, я вхожу. Солнце слепит, жара, мухи жужжат! В середине комнаты лежит старушка. Тихо стонет. Платье задралось, хлопковые трусы, как у всех старух, белые. Были. Воняет – ой, ой! Она подтянула ноги к животу, как будто пытается убежать от лужи, в которой лежит. Мухи вьются над ней. Она прижимает к груди потрепанный ридикюль. Скрючилась чёрствым бубликом… Не сможет и руку протянуть, чтобы напиться. Кто-то ведь тут оставил на полу, рядом с ней, стакан с водой и тарелочку с черным хлебом?!
Бегу к окну, распахиваю настежь. Гоняю мух. Теперь в ванную: туалетная бумага, полотенце… грязное, фу; так, таз воды, мыло. Говорю старушке «я – медсестра!» – чтобы не боялась. Конечно, за лежачими больными в реальном мире я никогда не ухаживала. Я повестки алкоголикам разношу, уколы бабулькам за 50 рублей делаю. Но «перевернуть, помыть, напоить» я помню. Справлюсь, твержу себе. Справлюсь. Без перчаток, фу, воняет как, жарко, да ладно, сама только что не…, справлюсь. Справлюсь!
Ффух, все мне удается. Странно, что её босые длинные ступни кажутся такими нежными, а волосы так красиво уложены… свой потрепанный ридикюль она держит крепко, выставляет локоть, если я хочу прикоснуться. И стонет. Мне кажется, что я что-то упускаю…Осматриваю всё внимательно. Ну да! Она слабая, сухая, обезвоженная! Достаю из сумки свою спортивную бутылку с водой. Мелкими глоточками старушка пьет воду. Закрывает глаза и молчит.
Кто же вы? Кто вас оставил в таком состоянии, бабушка? Как же так, в жаре, на 20-м этаже, одну? И какой изверг вот так воду и хлеб поставил? Где же соседи ваши, бабушка, что же они не помогают?
Она молчит и, кажется, не дышит. Но я должна закончить, очень ярко и жарко. В доме ни белья, ни тряпок. Вообще пусто! Наконец, в спальне я нахожу покрывало, закрываю им окно. Старушка моя теперь лежит в тени. Вот теперь можно звонить в скорую.
