1. Пролог
Книга является художественным произведением.
Все имена, персонажи, места и события, описанные в романе, вымышленные или используются условно.
Мистика окружает нас повсюду. Человек скорее поверит в чудо, чем задумается, почему оно произошло.
Апрель 1996г.
Матвей Ильич остановился и свистнул, не увидев своей овчарки. Ведь только что была здесь – носилась вокруг, лезла в голые еще кусты, щурилась, тянула носом влажный воздух, шумно отфыркивалась и улыбалась, помахивая хвостом.
Наверное, почуяла белку, подумал он и остановился, опираясь на суковатую толстую палку, найденную за полкилометра до этого. Прислушался и замер, наслаждаясь тишиной.
Хорошо, что они с женой приехали именно в это время. Ранняя весна – в городах грязь и суматоха, мутные мысли и недоговоренность. Хотя, о чем это он? Все они с ней обговорили, со всем смирились. Ну не будет своих детей, что ж теперь? Такие ситуации сплошь и рядом.
Но у нее, конечно, свои причины, которые мешают ей выйти из этого тупика. Семья… Вернее, отец, который на дух не выносит своего зятя, то есть его, Матвея. Нет детей – уходи, с другим получится. Старый упертый бобер, который никак не хочет понять, что проблема в здоровье его дочери. Патология, которую он же и передал ей через свою кровь…
Мужчина нервно ударил концом палки о землю, подняв брызги холодной грязи.
Их последняя поездка в дом ее родителей получилась какая-то сумбурная. Рута была на третьем месяце, мучилась от токсикоза, нервничала и при этом старалась всем угодить. А этот ее папаша кривился и качал головой, все время вспоминая, на каком сроке прервались ее предыдущие беременности, что ей сорок лет, и она вряд ли уже когда-нибудь станет матерью, а то и вообще родит больного или инвалида.
Господи, кто бы говорил! Вот уж воистину, в своем глазу человек бревна не замечает…
Хорошо, что они тогда быстро уехали. И дорога им далась с трудом, и чувствовала себя Рута все хуже и хуже… В поезде они договорились, что он возьмет отпуск, и они уедут в деревню – в его деревню, от которой осталось лишь название и с десяток покосившихся домов.
Но потом снова была работа.
Все закончилось на двадцатой неделе, он сам прооперировал ее. Никто ничего не узнал. Пятнадцать лет вместе, вопреки всему, вопреки всем… Им нужно было побыть вдали ото всех, успокоиться и примириться… Подумать хорошенько над тем, чтобы взять ребенка из детского дома, пока время еще не ушло и возраст позволял.
«Да, да, это самое лучшее, что мы можем сделать!»
- Джекки! – позвал он. – Хулиганка, иди ко мне!
В нескольких метрах от размытой дороги послышался шорох.
- Джекки! Ко мне!
Собака вынырнула из-под старых, ржавого цвета еловых веток, и бросилась к нему. Нос и уши ее были покрыты иголками, к холке прилипли коричневые мокрые листья.
- Ох и попадет же тебе от мамы, грязнуля! Ну что, давай закругляться? – мужчина потянулся и расслабил шарф на шее. – Смотри-ка, как солнце уже припекает. Весна… - он присел на корточки и потрепал собаку за ухом. – Как же тебе, бедолаге, скучно будет в квартире. Ну давай, дойдем до развилки, и тогда уж точно домой.
Псина тут же сорвалась с места и понеслась по кромке, пока он, не спеша, шел следом. Минут через десять он услышал лай, а затем Джекки выскочила опять на дорогу и остановилась там, глядя прямо ему в глаза. Шерсть на ее холке вздыбилась, хвост нервно дрожал.
- Иди ко мне, девочка! – По спине мужчины пробежался холодок. Рука крепче сжала палку.
Лес этот был знаком ему с детства, он знал здесь каждую тропинку, каждое старое дерево. Старожилы рассказывали, что место это мистическое, энергетически заряженное, но сам он никогда ни с чем потусторонним здесь не сталкивался. Хотя, энергетика, действительно, присутствует.
Что могло померещиться собаке? Наверное, увидела мышь, их тут в последнее время развелось много.
Собака осталась стоять, но как только он сделал первый шаг, тут же юркнула обратно в лес.
- Что ты там нашла? – он огляделся и прислушался. - Джекки! – он заторопился, почувствовав, какими влажными стали руки.
Продираясь сквозь сырые ветки и проваливаясь в слежавшийся, подернутый коркой, нерастаявший снег, он вошел в лес и покрутил головой. Собака заскулила, а затем снова залаяла. Он пошел на ее голос и вскоре увидел, как Джекки, растопырив задние ноги, стоит к нему спиной, напряженно опустив голову. Из ее горла доносился какой-то утробный звук, которого он никогда раньше не слышал от нее.
- Ну что там такое, горе ты мое? – Мысли крутились между сдохшей полевкой и раненой птицей. И то, и другое могло бы, пожалуй, привести городскую собаку в столь нервное состояние.
Матвей Ильич перехватил палку в другую руку, чтобы было удобней взяться за ошейник. Прищурившись, попытался разглядеть собачью находку между прелой черной травой, комьев снега и вздыбленных древесных корней. Джекки тянула носом воздух, скребла когтями землю, и липкие комья ее летели в его сторону.
Сердце тревожно заныло. Пришлось потереть грудину и несколько раз вздохнуть и выдохнуть. Инфаркта еще не хватало… не приведи господи, помереть в лесу. Рута не переживет.
- Пошли отсюда… Померещилось тебе. Нет здесь никого… И ничего… - он коротко свистнул и, не оглядываясь, заторопился прочь. Джекки побежала рядом.
