Открытие новой дороги через весь район, о необходимости которой столько лет говорилось всеми, праздновали досрочно. Речь председателя райкома то и дело прерывалась аплодисментами, ликующими возгласами и метанием чепчиков в воздух.
– Темпы строительства автомобильных дорог, товарищи, еще слишком медленны! Они резко отстают от темпа наращивания парка автомобилей в стране. А ведь дорога, товарищи, это не просто приспособление для передвижения туда-сюда, – втолковывал, надсаживаясь, оратор, – это путь в светлое будущее, к новым горизонтам. Новое, так сказать, обновление нашего с вами, товарищи, нового быта. Поскольку теперь мы сможем куда быстрее, по-новому, добираться до своих рабочих мест, чтобы трудиться с новыми, сохраненными силами…
Лейтенант Акимов, неся службу по охране порядка, хлопал ушами. Капитан Сорокин, приглашенный в качестве почетного гостя, сохранял на лице выражение строгое, даже постное. Правда, физиономия его то и дело вытягивалась, как у старого тощего монаха, тогда выражение становилось страдальческим. Борьба с зевотой в зрелом возрасте – дело непростое и трудозатратное. Лишь сержант Иван Саныч Остапчук совершенно не заботился о том, как он выглядит со стороны. И преступно не делал ничего, чтобы изгнать с физиономии кислую мину.
По счастью, никто этого не замечал. Все взоры были устремлены в то самое новое неведомое будущее, о котором рассказывал товарищ с трибуны. Да и вообще событие обставлено невероятно торжественно: октябрята и пионеры стараниями Оли все были в белых рубашках, с аккуратными галстуками, зажимы сверкают – аж глаза режет. Добровольный оркестр, составленный директором школы из подручных талантов и не успевших отвертеться от мероприятия взрослых, сияя начищенными инструментами, грянул туш – бодро и на удивление чисто.
Недаром трудился Петр Николаевич, натаскивая свою медную дивизию! Ровно выводил свою партию на трубе Витька Маслов – и когда только успел насобачиться? Пионеры, наиболее заслуживающие доверия, под зорким оком Саньки Приходько, который умудрялся и бдить за ними, и орудовать сверкающими тарелками, держали наготове клетки с белыми голубями, ожидая сигнала. Колька, опекавший делегатов от ремесленного училища, нахальных первокурсников, уже успел выдать несколько подзатыльников анархистам. Они собрались в строю закурить, демонстрируя то ли взрослость, то ли независимость, а скорее – все вместе. И то, и другое, и третье поммастера Пожарский счел недопустимым и решительно пресек.
Андрюха Пельмень не без опаски смотрел, как на трибуну поднимаются один за другим почетные гости. О том, что нужна трибуна, стало известно буквально накануне. Изготавливать новую было некогда, а старая кафедра давно сгнила – на фабрике было принято не болтать, а давать план. Вера Владимировна лично скребла по сусекам, изыскивая материалы. В итоге вышли из ситуации так: сколотили конструкцию из обрези и прочего бросового материала, наскоро, но как могли аккуратно обшили красно-кумачовым браком, на котором Анчутка – признанный каллиграф – начертал универсальный лозунг: «Даешь!»
Теперь за кафедру было неспокойно. Не было уверенности в том, что эта коробка, на коленке сколоченная, не рухнет, если кто-то из почетных товарищей неловко повернется за ней или заденет. Андрюха Пельмень неусыпно контролировал наклон трибуны, ведь уголков, которыми крепили ее к помосту, жмот завхоз выдал в обрез. Но пока все шло хорошо.
Анчутка, который присматривал за трибуной с другой стороны, там, где выстроились делегаты от коллектива текстильной фабрики, подавал другу ободряющие сигналы: не дрейфь, мол.
Светке Приходько вот-вот читать с этой трибуны стихи о стройке. Надулась вся, красная, как помидор, но уж, конечно, не разревется, не откажется, ведь она – лучший чтец-декламатор района, лауреат городского конкурса. Заберется на трибуну – и ничего не будет в этом мире для нее существовать, кроме произносимых строк:
…Сам обыватель вдруг угас,
Смиривши свой ехидный шепот,
И изумленно-зоркий глаз
На нас наводят из Европы…
Идут года, яснеет даль…
На месте старой груды пепла
Встает кирпич, бетон и сталь.
Живая мощь страны окрепла!
Славно читает Светка! Аж сердце сжимается и ком встает в горле. Даже вредный сержант Остапчук готов, кажется, пустить слезу по усу – вот что такое сила искусства! И вот наконец все ленточки перерезаны, речи сказаны. Ребята по сигналу выпустили наконец из клеток белых орловцев, которые, не будь дураками, помчались прямиком на голубятню, наверняка ругаясь по-птичьи.
Все прокричали «ура!». Было объявлено, что официальная часть окончена, то есть дети – по домам, а взрослых просим к столу. Возражений не было, никто не воздержался. Когда плацдарм очистился от малолетних, немедленно были накрыты столы тут же, на обочине новой дороги, на свежей травке.
Вера Владимировна, которой пришлось и этот сектор брать на себя, заметно волновалась. Накануне мероприятия она задергала бывшего метрдотеля «Астории», ныне заведующего фабричной столовой:
– Очень прошу вас, не подведите, Олег Емельянович. Понимаю, что времени мало, но гости из горкома, райкома, ударники, корреспонденты. Лично вас прошу: не подкачайте, надо сделать поприличнее! Вы же можете?
