Часть I
Почин
Полдень. Самое пекло. Оставляя за собой облако пыли, к реке подошла на рысях сотня всадников. Все в полном боевом облачении, оружные. Не иначе, стереглись нежданного наскока ворога. Хотя, откуда здесь кому взяться? Укрыться-то негде. Вокруг, сколько хватало глаз, простиралась ровная как стол, иссушенная зноем степь. По всему окоёму никого-ничего. Лишь круто спускающиеся к воде берега покрывала сочная трава да кой-где кустарник, но там для засады место не больно-то подходящее.
Коль судить по обличью, – кольчужным рубахам, шеломам и особливо по червлёным круглым щитам, перекинутым для удобства за спины, – конные были русами. Поперёд остальных, указуя дорогу, поспешал на неказистой низкорослой лошадёнке печенег или торк, по виду не разберёшь, а всё ж, малахай на голове и чешуйчатый доспех из сшитых внахлёст пластин задубелой воловьей кожи, выдавали в нём исконного сына степей.
Проводник вывел отряд прямиком к броду. По всему видать, они проделали долгий путь: и люди, и животные были изрядно утомлены, а помимо того, измучены жарой. Спустившись к реке и едва зайдя в неё по колено, лошади остановились и начали жадно пить. Наездники от них не отставали – спешившись, с не меньшим рвением стали утолять жажду, черпая воду кто шеломом, а кто и просто горстями. Напившись вволю, многие принялись со смехом обливать друг друга. Разрезвились, ну, чисто дети! Впрочем, они и впрямь были очень юны – старше двадцати никого, почитай, и не было.
Один из молодцев выбрался на противоположный берег. Глядя на него, кто таков, гадай – не угадаешь. По виду, обычный гридь, ни доспехом, ни оружьем от прочих неотличимый, разве что чуть годами поболе. А меж тем, то был сам Великий князь Киевский Святослав Игоревич. Скинув шелом и отерев мокрое лицо, он снисходительно взирал на происходящее в реке. При всё том, бдительности не терял: нет-нет да и обшаривал цепким взглядом всё окрест, благо видать далеко. Мало ли что…
В скорости к нему присоединился седоусый воевода Свенельд. Этот любому молодцу из дружины в отцы годился, а потому на забавы молодёжи внимания вовсе не обращал. Вместо того занялся делами обыденными: оправил у своего каурого оголовье, подтянул подпругу, осмотрел и ощупал бабки на задних ногах, после чего обратился к Святославу:
– Роздых бы коням дать, княже. Эвон сколь с утра отмахами.
То, что бывалый воин проявил заботу о лошадях, даже не помянув о людях, было в порядке вещей. Во всяком случае, князя это обстоятельство нимало не подивило. Оно и верно: человек, случись что, пусть сам о себе печалуется, а о тварях бессловесных порадеть надобно перво-наперво. Святослав, однако, с ответом не спешил. Поначалу сощурившись посмотрел на небо, потом перевёл взгляд на проводника, который тоже уж переправился на эту сторону и расположился чуть поодаль. Присев, как принято у кочевников, на корточки подле копыт лошади, он с отрешённым видом терпеливо ждал, когда будет велено вновь тронуться в путь.
– Покличь-ка вожатого! – приказал князь воеводе.
– Эй, бедженек! – громко окликнул проводника Свенельд.
Вожатый – теперь уж понятно, что был он всё ж из печенегов, – встрепенулся, и после того как воевода призывно махнул рукой, весьма резво вскочил на ноги и со всей возможной почтительность приблизился к князю.
– Спроси, сколь осталось пути до Атиля? – велел князь Свенельду, который знал по-печенежски.
Свенельд перевёл вопрос. Проводник, не задумываясь, ответил:
– Ики таш.
Воевода ненадолго задумался, пересчитывая в уме, чтоб князю толково разобъяснить.
– По-нашему поприщ* с десяток, – подытожил он.
Святослав кивнул.
– Авось, выдюжат лошади и без роздыха, – ответствовал он, наконец, на предложение воеводы и зычным голосом, чтоб все, кто ни есть услыхали, протяжно крикнул: – На-а ко-онь!
Приказ был выполнен беспрекословно и споро. Муть в реке не успела осесть, как отряд уж тронулся с места. Двигались прежним порядком: впереди вожатый-печенег, за ним князь с воеводой, следом остальные. Спору нет, сопровождавший дружину степняк места здешние знал отменно. Вёл без задержек, ловко огибая встречные старицы и пересекая вброд ерики, покуда вдалеке на небольшом всхолмлении не показалось вытянутое вдоль горизонта изжелта-бурое пятно, хорошо заметное на фоне синего неба.
Печенег, а за ним и вся сотня, остановились.
– Атиль! – обернувшись, сообщил князю проводник, тыча пальцем вперёд.
В потоке поднимавшегося от земли горячего воздуха, очертания стен
*Поприще – в данном случае старорусская путевая мера для измерения больших расстояний, ранний аналог версты.
словно бы дрожали, а сам град, казалось, парил над степным простором. С минуту люди молча созерцали эту необычную картину. Зрелище заворожило всех, но только не князя.
– Айда! – призывно выкрикнул Святослав, не желая попусту мешкать, и бросил коня с места в галоп. После вчерашнего разгрома козарской рати, учинённого им вкупе с примкнувшими к походу печенегами и торками, князь ни об чём ином, кроме как о захвате вожделенного Атиля, первейшего из градов Козарии, и не помышлял. Оттого-то и сорвался ныне с места ни свет ни заря с малым числом гридей, опередив основное войско. Знать, тешил себя надеждой на невиданно богатую добычу.