Страдания Адриана Моула
Адриан Моул – кумир современной Британии – продолжает вести свой тайный дневник. Он взрослеет, но его записки не становятся скучнее. Разнообразив жизненный опыт и познав сладкую горечь взрослой жизни, Адриан раскованно и откровенно описывает свои жизненные передряги и душевные катаклизмы. Жизнь так нелегка, когда тебе перевалило за 14 лет. Особенно если твои родители погрязли в сексе с посторонними; тебя обвиняют в токсикомании; вместо свиданий с любимой девушкой приходится силой выбивать у чиновников законное денежное пособие; а вместо уроков – принимать роды у собственной матери. Тут поневоле станешь отверженным интеллектуалом и начнешь писать гениальный роман.
Неизвестно, какая судьба ждет шедевр Адриана Моула, но книга его создательницы Сью Таунсенд стала самой читаемой не только в Англии, но и во всей Европе. После выхода «Признаний Адриана Моула» за Сью Таунсенд прочно закрепилась слава главного юмориста Англии, достойного продолжателя традиций Дж. К.Джерома и П.Вудхауза, а по всему миру как грибы начали расти фан-клубы Адриана Моула.
Читать Страдания Адриана Моула онлайн беплатно
У бунтаря-аристократа, поскольку у него нет недостатка в пище, должны иметься иные причины для недовольства.
Бертран Рассел. История западной философии
Посвящается маме, папе и всей семье – с любовью и благодарностью
April
Папа горит желанием поучаствовать в войне с Аргентиной. Даже послал телеграмму в министерство обороны:
ВОДОПРОВОДЧИК ВЫСОКОЙ КВАЛИФИКАЦИИ. ПРИГОДЕН СТРОЕВОЙ.
ОТДАСТ ЖИЗНЬ РОДИНУ. ГОТОВ НЕМЕДЛЕННОЙ МОБИЛИЗАЦИИ.
Мама сказала, что папа и черту душу продаст, лишь бы отбрыкаться от чистки каналов.
После чая пытался отыскать на карте Фолклендские острова. В жизни бы не нашел, если б не мама. Откопала Фолкленды под крошкой яблочного пирога.
Как истинный патриот, испытываю чувство глубочайшего стыда за свое малодушие в тяжкую для отчизны годину. Ой, но до чего же болит нос, которым я вчера приклеился к модели самолета! Распух за ночь – страсть смотреть. А вдруг рванет и все мозги вытекут?
С утра пораньше позвонил в «скорую». От их шуточек уши вянут. Спасибо хоть медсестру позвали – ту, что мне нос от самолета отдирала. Жутко наглая особа. Заявила, что у меня, наверное, аллергия на клей. До свадьбы, говорит, заживет.
– Будешь знать, малый, как клей нюхать. – И трубку бросила. Слова не дала сказать, зараза.
Вечерком звякнула Пандора, хотела заскочить. Еле отвертелся. Не нашел в себе мужества показаться на глаза любимой с таким рубильником.
Везет как утопленнику. У всех каникулы, а я торчу дома из-за своего раздувшегося носа. Даже мама начала волноваться. Предложила проколоть нос иголкой. Еще чего. Доверить сложную хирургичес-кую операцию женщине, которая джинсы не может ровно подшить? Умолял ее поехать к частному специалисту по носам. Отказалась, ясное дело. Сэкономила на родном сыне. Самой, говорит, еле хватит на гинеколога. Собралась обследовать первичные и вторичные половые органы. Паскудство!
Пес втюрился в соседскую коккер-спаниелыпу по кличке Мици. Шансов у него ноль. Во-первых, родословная подкачала: дворняга спаниельше не пара. Во-вторых, сам виноват: совершенно не следит за своим внешним видом. Я попытался втолковать все это псу, а он обиделся. Поджал хвост и с грустной мордой улегся под забором дома Мици. Любовь – не фунт изюму, по себе знаю. Теперь мы с псом товарищи по несчастью. Оба занимаем в обществе положение ниже, чем наши дамы сердца.
По радио сообщили, что Британия с Аргентиной не воюет, а находится в состоянии конфликта.
Читаю «Сенсацию» какой-то тетки по имени Ивлин Во.
Долго корпел над письмом и стихотворением для Пандоры. Наконец вымучил и тут же отослал. Письмо такое:
Любимая!
Серьезное физическое недомогание препятствует нашей личной встрече, но каждый фибр моей души тоскует по тебе. Не теряй надежды, любовь моя. Разлука горька, но она будет недолгой.
Навеки твой Адриан.
P. S. Хотелось бы узнать твое мнение по поводу аргентинского конфликта, особенно в свете отставки лорда Кэррингтона.[1]
Надеюсь, от Пандоры не укроется подтекст последней строчки. Девственность достала! Все в классе секс попробовали, кроме меня. Барри Кент уже счет потерял домохозяйкам, с которыми кувыркался в молоковарне своего папаши. Трепло! Как в школу опоздает, так давай лапшу на уши вешать.
Великий четверг. Полнолуние.
Сегодня нос вроде бы стал поменьше.
Мама вернулась от гинеколога злющая как черт.
Опять звонила Пандора. Я разрешил ей проведать больного, только сначала задернул в комнате все шторы. Целовались в темноте. На Пандоре были трусики ее матери, и она согласилась, чтобы я потрогал кружево по краям. Меня вообще-то больше интересовало кружево на бретельках лифчика, но Пандора заявила, что сначала нужно сдать экзамены.
Я, конечно, постарался втолковать ей, что сексуальное воздержание самым плачевным образом отражается на моей коже. А она сказала – если любишь, подождешь.
Если она меня любит – на фига ждать? Так ей и ответил. А она ускакала прочь: надо было положить трусики на место, пока мать с работы не вернулась.
Прыщей все больше. Насчитал тридцать восемь штук: двадцать восемь на лице, остальные на плечах.
Великая пятница.
Вонючка Барри Кент растрепался по всей школе, что я нюхаю клей. У него тетка работает уборщицей в больнице. Прослышала про мое несчастье с приклеившимся носом и разболтала Барри. Паскудство. И почему медперсоналу позволяется разглашать тайны пациентов! Лично я считаю, что уборщицы должны вместе с врачами и сестрами давать клятву Гиппократа.
Маме все очертело. Целый день торчит дома, курит и вздыхает. По Би-би-си показывали передачу про то, как француженки рожают в воду. Очень познавательно. И сексуально! А мама взяла и переключила на другой канал, где выпендривался этот придурок Берни Уинтерс![2] Я попросил вернуть Би-би-си, так мама как заорет:
– А ну уматывай к себе и бесись там сколько влезет!
И с чего это мама впала в тоску? Отец тоже ни сном ни духом. У нее это началось после женской консультации.
