1
Весенним утром, обещавшим синее небо и немного больше тепла, Джио сошёл с поезда на малолюдном вокзале в Браме. Перепрыгивая через лужи, чтобы не испортить единственные туфли, он по стрелкам-указателям направился к автомобильной стоянке. Здесь таксисты назойливо заманивали редких пассажиров, но внимание Джио привлёк грузовичок с надписью по борту:
ГРУЗОПЕРЕВОЗКИ ИЗ ДУБЪЮКА И ОБРАТНО
Джио встал возле него, озираясь по сторонам. Водитель, крупный мужчина лет пятидесяти, с тройным подбородком и в полукомбинезоне, с трудом сходившемся на внушительном животе, вышел из привокзального магазинчика, на ходу открывая бутылку минеральной воды. Широко улыбаясь, Джио шагнул ему навстречу и приподнял шляпу.
– Добрый день. Не подвезёте до Дубъюка, если нам по пути?
Водитель глотнул из бутылки и оглядел незнакомца. Молодой человек, в приличном костюме и с кожаным саквояжем… Вполне мог бы взять такси и доехать с большим комфортом.
– У меня особые причины, – поспешил объяснить Джио.
Заинтригованный, водитель кивнул на кабину, вероятно, приняв Джио за важную персону, путешествующую инкогнито. Истина же была неприглядной – в карманах у Джио оставалось несколько монет самого жалкого достоинства.
…Долина, ведущая к Дубъюку, сужалась, начался подъём, а потом с перевала открылся впечатляющий вид. К поблёскивающей на солнце реке огромными зелёными волнами сбегали холмы. Почти все они были застроены домиками, крытыми черепицей, между ними мелькала лента главной дороги с невысокой каменной оградой. Но будь он хоть трижды прекрасен, тот Дубъюк, что сверкал под лучами весеннего солнца, Джио не собирался в нём задерживаться. Он ехал не любоваться местными красотами, а провернуть своё дело и как можно скорее вернуться. Вернуться к Клотильде. Он решил это раз и навсегда.
На въезде в город возвышался гигантский чёрный клык, загибающийся острым концом по направлению к городу. И кому только в голову пришло соорудить в этом природном уголке на краю земли такой отталкивающий арт-объект?
– Стену начали строить, а потом бросили, – заметив удивление Джио, сказал водитель. – Со стороны города он прозрачный. В народе кличут Клыком.
– Я так и подумал. А почему не убрали?
– А кто их знает. Мы уже привыкли. Достопримечательность.
Детство и юность Джио прошли в одном из таких же богом забытых мест. С трудом дождавшись, когда ему стукнет восемнадцать, он при первой же возможности сбежал из дома, а потрясённым родителям написал, что вполне доволен работой в солидной компании, и что доходы позволяют ему жить безбедно. И то, и другое было чистым вымыслом. Жизнь его была трудна и нестабильна. Он редко звонил домой. Когда это случилось в последний раз, отец сказал, что умирает, и попросил адрес, по которому намеревался отправить письмо с важной информацией.
Джио ненавидел всё, связанное со смертью и ритуалами вокруг неё, и на похороны не поехал, хотя уход отца перенёс тяжело. Когда тебе за тридцать, начинаешь подводить первые итоги и многое видишь под другим углом. С разъедающей сердце грустью, Джио внезапно понял, насколько он похож и не похож на отца. Иногда он жалел, что не унаследовал от него любовь к размеренной жизни. И путь он выбрал иной, не тот, что прочил ему отец, посвятивший себя медицине и служению людям. Изо дня в день иметь дело с болячками и нытьём пациентов, многие из которых не в состоянии заплатить за визит? Нет, такая жизнь не для него.
В прощальном письме отец, в частности, сообщал, что как только болезнь его подкосила и
он слёг, мать Джио, спокойная и благоразумная женщина, типичная домохозяйка, словно стремясь наверстать упущенные за долгие годы брака возможности, ударилась во все тяжкие и в один день проиграла их семейные сбережения в подпольном казино, дорогу к которому указал её пробудившийся внутренний демон.
Отец просил у Джио прощения за то, что не сумел сохранить накопления и оставил его без наследства, сожалел, что они так и не попрощались, умолял беречь себя. Читая эти строки, Джио рыдал как ребёнок. Матери он больше не писал и не звонил, впрочем, как и она ему.
…Сразу за Клыком дорога расширялась до трёх полос. Их грузовичок остановили на блокпосту, и двое постовых тщательно проверили удостоверения личности, а также накладную, по которой водитель вёз груз в предместье. У Джио поинтересовались целью визита. Он объявил о посещении с познавательными целями. Смотрели с подозрением, документы изъяли для дальнейшей проверки. Пришлось подождать.
Водитель спокойно крутил ручку магнитолы, выискивая на музыкальных каналах мелодию по душе. Что касается Джио, то он нервничал.
Четыре дня назад, в Фесте, ему уже пришлось пережить странную проверку. На платформе, как только он предъявил проводнику билет до Брамы, к нему подошли двое в штатском и вежливо попросили пройти. Джио хорошо знал подобных типов с их скупыми жестами и железными пальцами, от которых потом на локтях оставались синяки. Только что в мужском туалете он вытащил у пьяного бумажник. За два дня у него крошки во рту не было, и он пошёл на эту крайнюю меру, довольно мерзкую. Джио решил, что попался, и едва не ляпнул, что денег-то в бумажнике оказалось всего ничего, но его провели в кабинет начальника вокзала, отделанный с бьющей в глаза роскошью: везде позолота и бархат, мраморный пол, зеркала. Там ждали четверо агентов рангом повыше. Удобно ли кресло и не желает ли он отужинать? С трудом скрыв удивление, Джио кивнул. Рассказывал ли когда-нибудь его отец о периоде жизни в Дубъюке? Нет… можно сказать, нет… Что ему известно о городе, который он собирается посетить? Ничего.
