Середина марта
Федра
Все мое внимание приковано к ряду мониторов, анализирующих телеметрию. Я в своей стихии. Контроль над такой информацией для меня сродни дыханию. Как только машина выезжает на трассу, а в систему начинает поступать поток данных, цифры становятся частью меня, они буквально текут по венам, и я оживаю. Гонки – моя страсть.
Будучи одним из двух гоночных инженеров команды «Эмеральд», участвующей в гонках «Формула-1», я являюсь частью мозга, нервной системы коллектива. Другие могут быть сердцем. Костями. Или же мышцами.
А некоторые – настоящими хренами, и сейчас я как раз разговариваю с одним из них.
– Космин, мы уже близко, – говорю в микрофон. – Давай, двигайся.
– Я уж было подумал, ты никогда не попросишь, dragă[1], – отвечает он.
Мое лицо начинает пылать от гнева. Несмотря на ранее озвученное предупреждение, это уже третий неуместный комментарий за сессию. Бросаю взгляд на Ларса, нашего технического директора, на что он лишь пожимает плечами, как бы говоря: «Такой уж Космин человек, что с него взять».
– Знаете что? – говорю я Ларсу, а также Клаусу, руководителю нашей команды, который устроился на соседнем стуле. – На сегодня с меня хватит. Пойду проверю Мо.
Клаус кивает, Ларс быстро салютует мне.
Снимаю гарнитуру и, сдерживая бушующую внутри ярость, усилием воли заставляю себя спокойно положить ее, а затем отхожу от стены бокса.
Люди называют моего отца Мо, сокращенно от Морган… Точнее, Эд Морган, владелец команды. На людях я тоже использую это прозвище. Женщине здесь и так непросто, не хватало еще лишних напоминаний о том, что я дочь владельца.
В детстве я постоянно пропадала на гоночных треках, потому что моя семья сначала владела командой, участвующей в гонках «НАСКАР»[2], а потом – восемь лет назад – присоединилась к «Формуле-1». Во время сезона я разъезжала по США с отцом и командой «НК Эмеральд», а еще в компании репетитора, специализирующегося на точных науках.
Любой важный, как сказал бы папа, хрен в курсе: эта должность досталась мне, потому что я крутой инженер. С тех пор как мне исполнилось пять, я не мыслила жизни без математики. В шестнадцать поступила в университет, к двадцати двум получила степень магистра и в том же году заняла в «Эмеральд» должность младшего специалиста. В течение следующих десяти лет я упорно трудилась и заработала себе репутацию профи.
Придя в офис Мо в паддоке, я застаю его на диване. В воздухе витает аромат перечной мяты, значит, у папы опять болит голова. Осторожно прикрываю за собой дверь.
– Привет! – здороваюсь я, стараясь говорить как можно тише, но все же так, чтобы меня можно было расслышать сквозь доносящийся издалека гул двигателей. – Может, лучше вернуться в отель? Этот шум явно не на пользу твоей голове.
– Синичка, все нормально. – Он поднимает лежащее на глазах мокрое полотенце. – Сессия окончена?
– Почти. Результат Джейкоба: 1 минута 23,081 секунды. Когда я уходила, время Космина было 1 минута 22,784 секунды.
– Уходила… А почему? Не похоже на тебя.
Потягиваюсь, разминая спину.
– Арделян взбесил. Постоянные наглые комментарии и прозвище отрицательно сказываются на моей нервной системе.
– Хочешь, я поговорю с ним?
– Вот уж точно нет. «Ну папочка, скажи этому мудаку-сексисту, чтобы перестал меня обижать!» Спасибо, не надо. Сама разберусь, когда он появится. – Туже затягиваю свой пучок и откидываю в сторону рыжую челку.
Папа снова прикрывает глаза.
– Он первый год в команде, так что просто проверяет границы. Но парень быстрее пули. Есть шанс, что он вытащит наши задницы со средних позиций.
– Не знаю, поживем – увидим.
Папа смеется, и мне приятно слышать этот звук, но потом он говорит:
– Господи, ну ты и упрямая. До сих пор не можешь простить мальчишке, что на его месте не та резервная девушка-водитель из команды «Харриер», которую ты продвигала.
Скрещиваю руки на груди:
– Считаю, мы упустили отличные возможности, когда не воспользовались шансом предложить контракт Сейдж Сикоре. Дай мы место женщине с таким талантом, «Эмеральд» стала бы родоначальником новой эры в спорте, и…
– Фед.
Несмотря на строгость, в голосе папы отчетливо слышится усталость, и мне становится стыдно, что я снова подняла эту тему.
– Синичка, я восхищаюсь твоим упорством, – вздыхает он, поправляя лежащее на глазах полотенце, будто тем самым напоминая, что у него болит голова. – Но мы тратим более ста миллионов баксов в год на содержание этой команды не для того, чтобы делать какие-то заявления.
