– Кит, не расстраивайся, – пытаюсь успокоить разбушевавшегося мужа после очередной неудачной выставки, на которой не продалась ни одна его картина. – Может, тебе надо сделать перерыв? Немного отдохнуть?
– Я не устал, – кричит Никита, продолжая расшвыривать по комнате вещи. – Просто мое творчество никто не понимает!
– Может, стоит поменять концепцию? – я уже устала от его истерики. – Может, вообще надо заняться чем-то другим.
– Что? Что можно говорить о других, если даже собственная жена меня не понимает? – говорит он, останавливаясь напротив меня. – О чем вообще можно после этого говорить?
Я обхватываю его шею руками и притягиваю к себе, стараясь его успокоить, а заодно и себя.
– Кит, я думаю, тебе стоит обстановку сменить? – шепчу я мужу в ухо, нежно лизнув язычком мочку. – Глядишь, и творчество твое пойдет вверх.
– Ты что-то конкретное предлагаешь? – его руки ложатся мне на талию, скользят вниз и сжимают ягодицы. – Будем менять прямо сейчас?
– Я только за, – выгибаю спину, прижимаясь животом к его уже напрягшемуся члену, который трепещет, сдерживаемый тканью брюк. – Какая обстановка тебе больше нравится?
– Деловая, – выдыхает он мне в губы. – Я босс, ты моя секретарша.
Мы иногда играем, чтобы расцветить наши сексуальные отношения. Но его предложение заставляет меня напрячься. Потому что мой босс, а по совместительству свекор, уж очень горяч и волнует меня с каждым днем все сильнее.
– Да, мой босс, – шепчу я, представляя совсем другого мужчину. – Вам чай или кофе?
– Мне минет, – Никита расстегивает брюки, приспускает боксеры, вынимая возбужденный член.
Я опускаюсь на колени и провожу рукой по увеличившемуся в размерах стволу. Язык повторяет движение руки, а Кит протяжно стонет, накрывая рукой мой затылок. Двигаю рукой, слегка прокручивая и продолжая облизывать пульсирующий член. Когда ощущаю, что под моими пальчиками плоть становится каменной, открываю рот и впускаю ее в себя.
– Давай глубже, – Кит продолжает изображать босса. – Бери его глубже. Да так. Еще, еще.
Член мужа с каждым толчком проникает все глубже, упираясь в гортань, перекрывая воздух. Когда он выходит из меня, от головки к моим губам тянется тонкая ниточка слюны. Но она сразу же исчезает, как только муж снова врывается в мой рот. Его движения становятся ритмичными, он словно вколачивает в меня сваи, придерживая мою голову, чтобы я не смогла отстраниться.
– Я хочу, чтобы ты смотрела на меня, – хрипло говорит муж, продолжая долбиться мне в рот. – Подними глаза.
Я выполняю его требование и встречаюсь с довольным, подернутым блаженством, взглядом. Никита совершает резкий толчок, и член проникает мне в глотку, а он замирает, издавая протяжный стон и выстреливая тугой струей спермы, которая транзитом отправляется в желудок.
– Можешь быть свободна, – он никак не может выйти из роли, зато выходит из меня. – А теперь можно кофе.
– Да, босс, – поднимаюсь с колен и направляюсь в кухню, неся внизу живота тугой узел неудовлетворенности.
Злость начинает закипать где-то в районе груди. Вот его бы отец никогда не оставил бы женщину неудовлетворенной. Что-то я слишком часто сравниваю их, хотя Всеволод Игоревич всего раз проявил ко мне внимание как к женщине.
Когда я вхожу в комнату, которая больше похожа на поле боя, после того, как Кит выплеснул весь свой негатив на вещи, вижу, как муж сидит, задумчиво рассматривая стену напротив.
– Никита, может правда сменить обстановку? Ведь отец тебе уже сколько раз предлагал переехать к нему, – ставлю перед ним дымящуюся чашку крепкого кофе. – Там и мастерская новая. Может, навеет какие-то новые мысли?
– Да вот об этом я и думаю, – переводит на меня взгляд муж. – Тем более, там не надо думать о каких-то бытовых вопросах, и тебе там будет проще.
– Да при чем здесь я, – возмущенно говорю я, отходя от кресла, в котором расположился мой творческий муж. – Я о тебе беспокоюсь. Может, просто в новую мастерскую переедешь, и все наладится.
– Воу-воу! Чего ты завелась? – удивленно спрашивает Никита. – Все. Решено. Завтра переезжаем. Пакуй чемоданы.
Я просто развожу руками от его поведения.
– Выключи, уже, наконец-то, босса, – бросаю ему в лицо разбросанные рубашки. – Собирай чемоданы сам.
Зайдя в зал, я сажусь на диван. Внутри все бурлит. Понимаю, что это от неудовлетворенности, но и скорый переезд в дом свекра тоже прибавляет нервозности. Прислушиваюсь, что происходит в спальне, и понимаю, что Никита звонит отцу.
– Пап, привет, – его голос звучит спокойно, будто его совсем не задевает мой выпад. – Мы завтра к тебе переезжаем. Ты говорил, что ты мастерскую для меня оборудовал?
Он замолкает, видимо, слушает, что ему говорит Всеволод Игоревич.
– Да. Наташка чего-то психанула, – легкий смешок доносится до меня. – Не хочет чемоданы собирать. Наташ! – Кит зовет меня, и я нехотя направляюсь в спальню.
– Что? – останавливаюсь на пороге, сложив на груди руки.
– Тут отец хочет с тобой поговорить, – он передает мне трубку, а я ощущаю, как руки становятся влажными от волнения.
Босса я не видела со времени одной выставки, на которой были представлены картины Кита. А на работе, после того, что произошло во время корпоратива, я старалась не попадаться ему на глаза.
