Я вышел из военкомата в прекрасном настроении. И с чувством честно выполненного долга – перед самим собой. Остановился на крыльце, открыл военный билет и прочитал еще раз милые сердцу слова: «Ограниченно годен к военной службе». То есть не годен к ней в мирное время. Вот так. И в гробу я видал вашу армию.
Мне все же удалось открутиться от призыва. После долгих мытарств и с помощью тысячи уловок, – но удалось. И почему, спрашивается, я должен был поступить по-другому? Любое стоящее образование у нас давно платное. Любые медицинские услуги, после которых не останешься инвалидом, тоже платные. Куда ни сунешься – везде плати, за каждую мелочь. А как в армии служить – так я это с какого-то перепуга обязан делать бесплатно? Нет, граждане начальники! Если у нас рыночная экономика, так делайте ее рыночной везде. А то слишком кайфово жить будете. Впрочем, вы так и живете, правильно? Вот и я хочу жить кайфово, чисто в свое удовольствие. И делать что-то готов только за деньги. Причем за хорошие.
Спустившись с крыльца, я огляделся, все еще держа военник в руке. Надо как-то отметить событие! Чего бы придумать такого, чтоб надолго запомнилось?
Но придумать я ничего не успел. Асфальт тротуара разверзся под ногами, мир вокруг закрутился в красочном водовороте, а потом меня швырнуло бог весть куда. На что-то твердое. В глазах темно, в животе крутит, я изо всех сил пытаюсь справиться с тошнотой, а в ушах звучит невыносимо напыщенный голос:
– Радуйся, презренный червяк! Ты призван в ряды Народного ополчения его королевского величества Бальдура Великолепного! Гордись оказанной тебе честью и приложи все усилия, дабы оправдать доверие!
– Но я не годен к службе, – машинально пробормотал я, все еще стараясь сдержать рвоту. Надо хоть сперва разглядеть, куда блевать. Темнота в глазах сменилась радужными кругами, но кроме них все равно нихрена не видно.
– То есть как – «не годен»? – вопросил другой голос, уверенный и грозный. – Что за детский лепет? Раз сюда попал, значит – годен, и нечего вешать мне на уши спагетти. И вертикально встань уже – чего развалился? Ноги от счастья отказали?
Я помотал головой, стараясь разогнать цветастые круги, увидел в просветы меж ними чьи-то сапожищи, утвердившиеся на серой брусчатке, и не без труда поднялся.
– Давай документ! – потребовал стоящий напротив бородач в латах, презрительно меня осмотрев.
Я тоже себя осмотрел – и ужаснулся. Вместо нормальной одежды на мне были грубые холщовые штаны, такая же рубаха и суконный плащ. Плечи что-то давило и слегка оттягивало назад. Я ощупал их – давили веревочные лямки. Завел правую руку за спину – котомка… В левой руке свиток. Пергаментный, мать его.
А вокруг… Вокруг меня был средневековый замок. То есть то, что обычно бывает внутри его стен.
Сглотнув ком в горле, я уставился на бородача.
– Чего пялишься? – спросил он. – Людей ни разу не видел? Присылают всяких, – а ты с ними возись!
С этими словами бородач выдернул у меня из ладони свиток, развернул и стал читать.
– Не годен в мирное время… Ага! – обрадовался он. – Так что ж ты мне голову морочишь? Ясно же написано: «в мирное»! А у нас война тридцать четыре года как идет. И поэтому ты годен, превосходно годен!
– Но у меня… – начал было я.
– Что у тебя? – оскалился бородач. – Болеешь чем? Так я тебя сейчас мигом от всех болезней вылечу!
И он потянул из ножен меч.
– Нет, что вы! – заторопился я. – Здоров, господин сотник, полностью здоров!
– Вот так-то лучше, – подобрев сказал «господин», засовывая меч обратно. – Только я не сотник, а управляющий. Твой сотник с утра на плацу, новобранцев вроде тебя дрессирует. Айда в арсенал, а потом я тебя как раз на плац и перенаправлю. Да интерфейс-то включи, дятел! Ты как вообще без него живешь? Не удивляюсь твоей ограниченной годности. Кому в мирное время нужны такие… альтернативно-одаренные.
Чего-чего включить? Интерфейс?..
Однако подумать мне не дали.
Понукаемый и погоняемый, я пошел по дворикам, коридорам и галереям замка, периодически переходя на легкую трусцу. Бородач бодро хромал следом, не спуская с меня глаз и подбадривая ругательствами. Под конец он меня обогнал, сдвинул в сторону стоявшего у дверей арсенала стражника, и мы вошли внутрь. В трех шагах от входа оружейный склад перегораживал длинный дощатый стол – кривобокий, грязный, кое-как сколоченный, похожий на прилавок. Протиснувшись в промежуток между ним и стеной, управляющий ухромал вглубь заставленного стеллажами и сундуками помещения, скупо освещаемого естественным способом через немногочисленные зарешеченные окна.
Я сбросил с плеч котомку и бухнулся на скамью справа от входа. Куда, черт побери, меня занесло? Надо срочно это понять, пока есть время. Причем соображать лучше правильно, если хочу жить. По реакциям бородача ясно – здесь долго рассусоливать не станут. Не впишешься в представления местных о прекрасном или ошибешься в чем важном – снесут башку, и все дела.
Окружающее похоже на Средневековье, но даже короткой пробежки по замку и быстрых взглядов по сторонам хватило, чтобы понять: оно какое-то ненатуральное. То есть нет – очень даже натуральное, и я ни секунды не сомневался, что если бы бородач сгоряча действительно врезал мне мечом, то последствия были бы для меня самые плачевные. Однако обстановка сильно напоминала виденное в художественных фильмах, знакомое по книгам. Была до боли родной. Вряд ли я так воспринимал бы действительность, попади в настоящее прошлое нашей цивилизации.
