Тайна на Транссибе
Глава 1: Исчезновение на рельсах
Санкт-Петербург, январь 1910 года. Снег ложился тяжёлым одеялом на мостовые, укутывая город в молчаливую серость. Над головой тяжело нависало серое небо, изредка проблескивая сквозь густые клубы дыма от фабричных труб. Город казался вымершим, словно сам воздух замер, боясь спугнуть нарастающее напряжение.
Газеты на углах улиц полны тревожных заголовков: аресты, манифестации, тайные собрания. Шепот о заговорщиках и доносах витал в каждом подъезде, на каждом рынке. По Невскому проспекту медленно ползли экипажи, скрипя колёсами по укатанному льду, редкие прохожие спешили, кутаясь в воротники шинелей, будто скрываясь не только от стужи, но и от невидимого взгляда тайной полиции.
Империя стояла на краю – между дворцами и подвалами накапливалась тишина, в которой рождалась буря.
В узком кабинете на втором этаже здания Городского Сыска пахло холодным табаком и старой бумагой. У окна, затянутого льдистыми узорами, сидел Пётр Ильич Климов. Его взгляд был прикован к серому Петербургу за окном, но мысли блуждали далеко отсюда – в безмолвной сибирской пустоте.
На столе перед ним лежала аккуратная папка с грифом «Совершенно секретно». По уголку обложки остался тёмный отпечаток чьего-то нервного пальца, а на верхнем листе – едва заметный след чернил, будто кто-то в спешке подписывал документ. Пётр Ильич медленно развернул папку, ощутив знакомую тяжесть, будто в руках у него лежала не бумага, а кирпич вины.
Первым был протокол: «Исчезновение бронепоезда №14-А, маршрут Омск – Красноярск. Потери: трое убитых, один пропавший без вести, груз – не установлен». Сухие строки, казённые фразы, но за ними чувствовалась кровь, страх и чей-то циничный расчёт.
Климов невольно сжал пальцы, вчитываясь в пометки на полях – рукописные замечания синим карандашом: «вмешательство третьих лиц вероятно», «следы зачистки», «приказ сверху». На мгновение он почувствовал, как напряжение скручивает виски, а затем вновь стал хладнокровным: слишком часто за подобными фразами скрывалась чёрная бездна.
– Бронепоезд, – хрипло сказал капитан Суслов, входя без стука. Шинель его была в снегу, а взгляд, как всегда, настороженный. – Пропал между Омском и Красноярском. Бесследно.
Он бросил на стол свёрток с фотографиями. Климов, привычно откинувшись в кресле, пролистал их: тела машинистов, искорёженный вагон, шпалы, уводящие в даль обледенелой тайги. Пустота на снимках говорила громче любой телеграммы.
– Чисто сработано, – заметил он. – Даже следов не оставили. Что ещё?
Суслов опустился на край стола.
– Груз – царское золото. Официально – для выплаты жалованья солдатам на Дальнем Востоке. А неофициально… – Он понизил голос. – Говорят, часть пошла на тайное финансирование особой операции. Документы под грифом, до которых нам не добраться.
Климов пристально посмотрел на капитана.
– И кого подозревают? Революционеров?
Суслов пожал плечами:
– Революционеры или… кто-то из наших. Есть сведения, что за операцией могли стоять и чиновники. Слишком многое покрыто. Слишком быстро дело попытались закрыть.
Климов помолчал, разглядывая город за окном. Туман стелился над крышами, словно скрывал Петербург от чего-то зловещего.
– Мне нужно место происшествия, списки пассажиров и доступ к архивам железнодорожного управления, – коротко бросил он.
Суслов кивнул и наклонился ближе:
– Смотри в оба, Пётр Ильич. Есть вещи, в которые лучше не совать нос.
Климов только усмехнулся.
– Если бы я следовал этому совету, нас бы с тобой здесь не было.
Поздно ночью он шёл по платформе Варшавского вокзала. Поезд на Омск уже дышал паром, вагончики грозно скрипели на морозе. Климов на ходу перебирал в уме улики и пустые строчки протоколов. «Исчез бронепоезд с золотом – среди ночи, без свидетелей, без следов. Кто мог организовать такую операцию? Кто держит в руках рычаги?» – спрашивал он себя.
Он знал, что впереди не просто дело, а борьба с тем, что сидит в самой крови Империи – с тайными советами, продажными чинами и людьми, которые умеют исчезать в снегах.
Климов занял место в пустом купе первого класса. Проводник покосился на него, заметив пистолет, небрежно вложенный в кобуру. «В этот раз, Пётр Ильич, ставки куда выше, чем просто золото,» – мелькнула мысль. Он знал: назад пути нет.
Сквозь замёрзшее окно Петербург тонул в снежной мгле. За его спиной оставался город интриг и заговоров, впереди – суровая Сибирь и разгадка исчезнувшего эшелона.
Транссиб ждал его. И с ним – ответы, которых не ждали даже те, кто затеял эту игру.
