Там, где плачет перелётная грусть

– Саня, Саша, извиняюсь, ха-а кха-а… Александр! Ты сам, вообще-то, понимаешь, что при желании можешь в игре вытворять? Нет, ну вы только полюбуйтесь на это, люди добрые! Я ему по-человечески, всё в столик. Нате, кушайте! А в ответ что происходит? Ловите-ка, дядя Серёжа, мощнейший топс в самый край, в белую линию! Мне как спасаться прикажешь, милый друг? Не стыдно тебе ни капельки? Совесть вообще у вас имеется, молодой человек? Я же как кролик перед удавом. Дальше – больше! Если получается у меня вдруг с перепугу возвращать, тут начинается просто невообразимый ахтунг! Спрашивается, зачем брал? Моментально получаю оплеуху в противоположный угол! Нет, совершенно нету у тебя совести, давно надо было мне это понять! А-я-яй… Так, по-твоему, честно с пенсионерами поступать? Я чувствую себя форменным гривотрясом! Ты что, под старость лет Мышкина из меня решил сделать? Кидать по углам – это же риск, когда проигрываешь 8:10! Или как, уже ничего не боишься? Появилось чувство мяча? Не рано, а? – Сергей Александрович задорно хихикнул и сощурил один глаз, но Саша давно знал, что такое ворчание тренера на самом деле означает похвалу, и по привычке не стал ничего отвечать. Он просто пожал плечами и, театрально вздохнув, будто извиняясь, развёл в стороны руки.

– Возьми последний розыгрыш. Ты же носился за мячом, как какой-нибудь подросток! – продолжал ублажать своё собственное, а попутно и Сашино самолюбие Саныч. Он стал зачем-то копаться в своём рюкзаке, но всё равно быстро завершить комментарии, доставляющие ему нескрываемое профессиональное удовольствие, по всей видимости, пока был не готов. – Ну а мне что в такой ситуации прикажешь делать? Любоваться всей этой красотой, что ли? Нет, Джони уже так не может, Джони уже ветеран Куликовской битвы (Сергей Александрович иной раз называл сам себя в разговоре именем Джони, но кто это такой, Саша не имел ни малейшего представления). Так вот, друг ты мой любезный, ничего мне не остаётся, как постараться загубить эту небывалую красоту в зародыше. Но кто-то здесь, я вижу, решил психику мне подпортить, так? Ведь не выходит у меня ни черта, хоть лопни! Ай, мо-ло-дец! Издеваешься, да? В открытую вроде бы нет. Уважаешь! А по итогу что? Как бы тебе выразиться подоходчивее? Я сегодня после нашей игры на счёт почувствовал себя героем известной народной мудрости: «Было у отца три сына, двое умные, а третий – теннисист».

Саша не выдержал и улыбнулся. Заметно, что Сергей Александрович получил удовлетворение от сегодняшней тренировки. Это угадывалось по его отличному настроению. Он веселился и балагурил, вдруг ни с того ни с сего затягивал голосом церковного запевалы слова из песен на английском языке. Потом внезапно прерывался, вновь принимаясь возмущённо ворчать. Конечно же, не всерьёз. Притворялся. Как будто бы сердился от того, что под конец тренировки проиграл подопечному, но на самом-то деле радовался. Саша это знал и был доволен, что успехами заслужил эти похвалы. Он, как обычно бывало в таких случаях, всегда испытывал от собственных достижений приятное воодушевление и гордость.

Он давно и крепко привязался к своему тренеру. Понимал его и любил. Уважал и ценил не только как специалиста, но и как человека. Бывало, что помогал Санычу, как помогают друг другу люди, которых связывает крепкая дружба. А тот, в свою очередь, отвечал особенной симпатией и почти отеческой заботой.

Познакомились они совершенно случайно несколько лет назад. В тот день Саша по какому-то делу оказался возле обычной школы, недалеко от своего дома. Здесь, на кирпичной стене старого школьного тира, был приколочен плакат, приглашающий всех желающих обучаться настольному теннису. Саша обожал эту игру с детства. Он заинтересовался и, недолго раздумывая, проник в здание. Скорее бесцельно. Больше из любопытства, посмотреть. Навстречу ему из двери единственного кабинета, на которой висела табличка «Каргин С. А.», вышел мужчина лет пятидесяти с густой и седой шевелюрой на голове. После короткой ознакомительной беседы с тренером Сашины планы быстро обрели цель, в результате чего он моментально был зачислен в ряды юных кудесников пластмассового мяча и деревянной ракетки. Договор скрепили рукопожатием, тут же определив день первого занятия.

– Ну и что, что, как ты сам выражаешься, лет тебе под ср…, хм, ну в общем, много. Конечно, чемпионом ты уже не станешь по возрасту, но играть я тебя научу, – на полном серьёзе пообещал Сергей Александрович, и Сашу это вполне устроило.

Саныч, чего у него было не отнять, до тонкостей понимал философию игры и умело находил индивидуальный подход к каждому своему воспитаннику. Подмечал в их действиях любую мелочь или неточность. Осторожно ругал, когда в этом была необходимость. Но всегда по делу. Справедливо и по-особенному критиковал, но так, что никто и не помышлял возражать, а, тем более обижаться. Иной раз Саша видел, что даже профессионалы не находили весомых аргументов, чтобы поспорить с ним. Его мнение ценили и с ним заслуженно считались.

Многие из его воспитанников стали хорошо известными игроками.