В тёплых объятиях старого леса
Дева младая блуждала одна.
Тьмы перед ней расстилалась завеса,
Тьмы, нет в которой ни воли, ни дна.
Путь из деревни тропинкой стелился,
Шла дева долго полями и мхом.
Через болото прошла, как лисица,
Косу свою, завязав узелком.
Путь в одночасье стена преградила,
Чёрная, словно у ворона глаз.
Дева почуяла страшную силу,
Коей пугалась в детстве не раз.
Бабка её ведьмой знатной была,
Сколько в деревне скота извела!
Знала секреты увядшего лета,
Знала, где пряталась летом зима.
В сонную вечность, как в воду, смотрела,
Ни перед кем не ломала спины.
Люди шептались, что будто посмела
Силу прибрать самого Сатаны.
Слухи не то, чтобы были правдивы,
Но раз угодно, пусть люди несут.
Бабка на них не таила обиды,
Ей и без этого тягостно тут.
Внучка Олеська не хочет хоть тресни,
Бабкину силу забрать, перенять.
Ну а без этого бабка не может
Лечь и спокойно себе помирать.
«Ты, бабка, ведьма», – кричала Олеська, —
«Я не хочу быть такою, как ты».
И наслаждалась прохладою леса,
Спрятавшись живо от бабки в кусты.
«Ах ты, негодная, взору девчоночка!
Только явись, я устрою тебе!»
Мучаясь, шаркала в старой избёнке,
Не находя самый главный ответ.
Как убедить передать Ляське силу?
Как отвернуть сорванца от добра?
Ну а иначе заройся в могилу —
Будешь мертва и в то время жива.
Дни пролетали в бреду и в мученьях.
Бабки могилу уж занял другой.
В лес убегала, как прежде, Олеська,
Только лишь свет восставал над избой.
День встал как день, обнимая природу
Ляська по лесу блуждала одна.
Встретила тьму неизвестной породы,
Тьму, нет в которой ни воли, ни дна.
Вот и приехали, вот и приплыли —
Это ли бабки её колдовство
Или сие, то что люди забыли
В чистом своём воплощении зло.
Ляська забыла про всю осторожность
И побежала в деревню бегом.
Прямо с порога немало тревожась,
Спящую бабку нашла за столом.
Бабка глаза свои тихо открыла
И улыбнулась беззубостью рта.
«Бабушка, что там в лесу мне явилось?
Всепожирающая чернота»!
«Ух ты», – подпрыгнула бабка на месте. —
«Вот и явилась, а я дождалась.
Видно не зря я поставила тесто,
Чтоб пирогами посытиться всласть».
Встала, пошла к старой ветхой печи,
Руки свои между тем потирая.
«К вечеру будут у нас калачи.
Эвон как тесто из кадки сбегает».
«Бабушка, ты ли в своём ли уме
Или та тьма нам ничуть не страшна?»
«Сядем, покушаем, будет ответ.
Коли захочешь, то сладишь сама».
Запахи булок в избе разносились.
К ночи близка уж закатная даль.
Птицы в лесу всё ещё голосили,
Но в голосах их звучала печаль.
Вечером бабка устроила праздник,
В чистое платье, одевшись сама.
Только рассказывать стала не сразу,
Ляську, сводя в ожиданьи с ума.
Полночь близка и уж самое время
Мрачных легенд и сказаний былых.
Птицы уже свои песни допели,
Лес в ожидании тоже затих.
«Больно мне было», – припомнила бабка, —
«С этою тьмой воевать в первый раз.
Так же как ты я была молодая». —
Вдруг затянула бабка рассказ.
