1. Пролог
Тверская губерния
с. Никольское
В саду поместья Ушаковых вино текло рекой. Музыка играла так проникновенно, что казалось, будто кто-то осторожно, исподволь, соблазнял, нашептывал, трогал самые глубинные струны души. Акробаты в сверкающих костюмах парили в воздухе, выполняя невероятные трюки.
Богатые экипажи один за другим въезжали в распахнутые ворота. Кругом слышался гомон мужских и женских голосов, взрывы смеха и звон бокалов. Столы буквально ломились под тяжестью самых изысканных блюд и напитков. Лакеи в парадных ливреях сновали с подносами, на которых стояли хрустальные фужеры. В них разливалось самое лучшее вино, которое хранилось в хозяйских подвалах.
Сумерки наступили неожиданно быстро. И только свет множества факелов освещал площадку вокруг дома.
Отец кивнул музыкантам, и все звуки моментально стихли. В саду воцарилась тишина, нарушаемая только скрипом сверчков.
– Господа, пройдемте вниз. Сейчас будет фейерверк!
Разодетая толпа устремилась на просторную мраморную террасу. Барышни, завороженные предстоящей огненной забавой, подошли к балюстраде и устремили восторженные взгляды в темные небеса. Далекие звезды подмигивали гостям, но их вскоре затмили всполохи фейерверка.
В воздухе запахло порохом. С псарни доносился неистовый лай собак. Раздались бурные аплодисменты гостей. Мне все эти люди, громкая музыка и наигранный смех гостей казались ужасно скучными.
Еще утром у большого фонтана, стоящего перед домом, слуги ставили шутихи. Это означало, что вечером будет фейерверк. Весь день я томился в ожидании этого волнующего момента. Оставалось незаметно улизнуть от гувернантки, что я и сделал при первой возможности. Забравшись на верхнюю ветку старой вишни, я стал с нетерпением ждать огненных всполохов.
Над высоким стеклянным куполом оранжереи с треском взлетал фонтан звезд, рассыпался по небу разноцветными мерцающими огоньками.
Мое внимание невольно привлек незнакомец в темном костюме. Среди всей этой толпы ярко наряженных и напомаженных людей, он сильно выделялся. Мужчина замер, не сводя пристального взгляда темных глаз с гостей, и вдруг резко развернулся и скрылся в боковом проходе.
– Владимир, вот вы где. Немедленно слезайте! – услышал я громкий голос гувернантки, мадам Лесневской. – Я сейчас все расскажу вашему отцу.
Мне захотелось надерзить ей, но я вспомнил, что обещал брату вести себя примерно, поэтому начал спускаться с дерева. Оказавшись на земле, я едва смог уклониться от ее цепкой хватки.
Вместо того чтобы последовать за гувернанткой, я вырвался и побежал к дому. Свернув за угол, услышал лай и решительно повернул в сторону псарни.
В нашем поместье всегда держали сильных охотничьих собак. Отец был величайшим любителем псовой охоты. Он часто приводил меня на псарню, учил выбирать щенков, прослеживать породу.
Моя любимая борзая Чара ощенилась несколько дней назад, и перед сном мне очень хотелось посмотреть на ее щенков. Подойдя ближе, я услышал протяжный вой, который тут же подхватил кто-то из собак.
Вспомнив нянюшкины слова о том, что собаки воют на чью-то смерть, я лишь усмехнулся: в дурные приметы я не верил.
Некоторое время я наблюдал за щенками, но Чара вскоре принялась тихо рычать – верный знак того, что ее терпение на исходе.
Положив щенков на место, я решительно направился к дому, уносясь мыслями в приятные воспоминания. Но странный звук вернул меня к реальности.
Я повертел головой, пытаясь понять, откуда донесся шум. Окно на втором этаже было приоткрыто – там располагался кабинет отца.
Вглядываясь в силуэт в проеме, я замер: передо мной стоял таинственный незнакомец.
Размышляя о том, кто он и что делает в доме пока остальные веселятся на улице, я шагнул к дому, движимый неукротимым любопытством. Я не имел привычки подслушивать и подглядывать, но желание разгадать эту тайну было куда сильнее, чем запреты, налагаемые воспитанием.
Цепляясь за лепные украшения окон, я ловко взобрался на карниз второго этажа. Тем же путем я обычно сбегал от своего учителя, месье Лежена, когда тот слишком настойчиво заставлял штудировать латынь и греческий.
Пройдя вдоль широкого карниза, я осторожно заглянул в окно.
В комнате на столиках горели оплывшие свечи. При таком освещении резная дубовая мебель казалась еще темнее.
Мой брат Александр нервно мерил шагами кабинет, не в силах усидеть на месте. Его беспокойный взгляд то и дело обращался к человеку в кресле, читающему письмо.
Наконец, гость закончил чтение, сложил листок пополам и аккуратно положил его на столик.
– Не понимаю вашей озабоченности, граф! – мужчина резко поднялся с места.
– Не понимаете? – вспылил брат. – Нужно оставить эту безумную затею и забыть о ней навсегда.
– Вы преувеличиваете, – невозмутимо ответил собеседник. – На мой взгляд, все идет как надо.
– Как вы не понимаете?! – негодовал Александр. – Если все откроется, нас ждет смертная казнь.
– Ещё не все потеряно, – мрачно добавил мужчина.
– Делайте, что хотите, а я умываю руки! – воскликнул Александр. – Завтра утром я пойду к графу и подам прошение о переводе.
– Только попробуйте, черт бы вас побрал! – угрожающе прорычал незнакомец, схватив брата за лацканы сюртука. – Я столько времени потратил на то, чтобы устроить все должным образом, и не позволю вам все испортить. Жалкий трус!
