.
Пролог: Колыбель тишины
Дождь бил в окна родильного отделения, как будто сама природа пыталась вымыть грех рождения. Артем стиснул руку жены, чувствуя, как её ладонь холодеет. Каждый её крик резал воздух ржавыми ножницами.
– *Ещё чуть-чуть*, – хрипела акушерка, но в её глазах мелькнуло то, что Артем узнал сразу – паника.
Ребёнок вышел на свет в тишине. Не крикнул. Лишь когда медсестра шлёпнула его по синеватой попке, раздался плач – тонкий, как трещина в стекле.
– Девочка, – прошептала жена, и в этот момент часы на стене захрипели, остановившись на 3:17.
Артем не сразу понял, что её хрип – не смех. Кровь залила простыни, акушерка закричала, но он уже не слышал. Младенец на его руках смотрел одним глазом – второй был закрыт, будто подмигивая смерти.
*«Лиля»*, – назвал он её, целуя крошечный лоб. За окном грянул гром, и на миг показалось, что тени в углу сложились в колыбель.
***
Он похоронил жену в платье, в котором она призналась ему в любви. Гроб мастерил сам – первый из многих. На могилу принёс каменную колыбель, выбив на ней: *«Спите вместе»*.
Но Лиля не спала. Она плакала по ночам, и её крики звучали чужими голосами. Однажды, в час, когда часы замирали, Артем нашёл в её кроватке куклу. Тряпичную, с волосами из жённой косы.
– Кто это принёс? – спросил он у пустоты.
Ветер шевельнул занавески, и на секунду ему показалось – жена стоит в дверях, держа палец у губ. *Тссс*.
***
В семь лет Лиля умерла. Не от лихорадки – от удушья. Артем нашёл её в мастерской, с куклой в руках. Та самая, с волосами матери, обвила её шею нитками.
– Это не я, – шептала девочка, синея. – *Она сказала… мы будем вместе*.
Когда сердце Лили остановилось, в доме завелись вороны. Они приносили в клювах пуговицы, волосы, обрывки детских рисунков. Артем собирал их в коробку под кроватью.
***
В ночь похорон он вырыл вторую могилу. Рядом с женой. Положил в неё Лилю, её куклу, а сверху – часы, стрелки намертво вмёрзшие в 3:17.
– Спойте ей, – сказал священнику, но тот отступил, крестясь.
Тогда Артем запел сам. Колыбельную, которую жена напевала Лиле. Его голос разбился о каменную колыбель, и из трещины выползла многоножка – чёрная, блестящая, с глазами как у младенца.
– Тссс, – прошептал он ей, а в ответ услышал смех. Женский. Детский. *Их*.
***
Утром городок проснулся от крика. На крыше церкви сидела кукла Лили. Её тряпичные руки указывали на лес, где туман клубился, как дым от костра.
А в мастерской, среди стружек и гробиков для кошек, Артем вырезал новую куклу. С дыркой между зубов.
*«Скоро, – * бормотал он, – *мы все будем вместе»*.
За его спиной тени качали пустую колыбель.
Дождь стучал по крышам Вереска, как пальцы мертвеца по стеклу. Артем прищурился, вглядываясь в сучок на доске – сосна, старая, с гнильцой. Идеально. Нож скользнул по древесине, отсекая лишнее. Маленький гроб, для кошки или ребёнка – разница лишь в размере.
– Лиля ненавидела дождь, – пробормотал он, проводя пальцем по краю. Где-то за спиной качнулась люстра – пыльная бабочка на медной цепи. Её подарила жена. *Подарила*. Прошлое время резало горло острее стамески.
Скрип двери заставил его вздрогнуть. На пороге стояла Марфа, соседка, лицо – мокрый комок страха.
– Ваня пропал. С утра в лес за грибами… – голос сорвался, превратившись в шёпот. – *Он не один*.
Артем медленно вытер руки о фартук, заляпанный коричневой морилкой. Ваня. Сын лесника, восемь лет, веснушки, дырка между зубами. *Как у Лили, когда выпал молочный*.
– Искать пойдёте? – спросил он, уже зная ответ.
Марфа кивнула, капли с плаща падали на пол чёрными слезами. Когда дверь захлопнулась, Артем потянулся к полке за банкой с пуговицами. Среди них белел крошечный зуб. *«Пап, это фея!»*
***
Поиски длились до темноты. Артем шёл в хвосте толпы, слушая, как эхо криков разбивается о ели.
Фонари выхватывали из мрака корявые ветви – руки ведьм, тянущиеся к луне. Кто-то впереди вскрикнул: под кустом брусники лежал красный ботинок. Детский.
– Это Ванин! – завыла мать, сжимая грязную резину, будто из неё можно выжать сына.
Артем отступил в тень. В кармане его пальто что-то шевельнулось – кукла с волосами из пакли. *«Папа, мне страшно», * – прошелестел знакомый голосок.
– Не бойся, – он сжал тряпичное тельце, глядя, как детектив Егор (новенький из города, слишком молодой, слишком живой) берёт ботинок в перчатках. – Мы скоро будем вместе.
На обратном пути он свернул к кладбищу. На могиле Лили не было креста – только каменная колыбель, поросшая мхом. Внутри лежала кукла в засохших ромашках.
– Я нашел замену, – Артем провёл рукой по холодному камню. Где-то внизу, под землёй, скрипнула крышка гроба. Или ему послышалось.
***
Ночью он проснулся от стука в окно. На подоконнике сидел ворон, держа в клюве лоскут красной ткани. Артем распахнул форточку:
Птица взмыла в сторону леса. Он не заметил, как тень на стене за его спиной вытянулась, обретая форму девочки с косичками.
Часы в углу мастерской показывали 3:17. Они остановились десять лет назад.
