**Глава 1. Сеанс**
*«Страх – это не враг, – говорю я, перебирая карандаш в пальцах. – Это компас. Он показывает, где спрятана правда». *
Он молчит. Всегда молчит первые десять минут. Его пальцы нервно теребят рукав пиджака – размеренно, как метроном. *Тик-так. Тик-так.* Если бы не этот звук, можно было бы подумать, что он труп.
– Даниил, – опускаю голос, – вы опять не спали?
Его глаза поднимаются на меня. Зрачки расширены, будто вбирают весь свет в комнате. Когда он наконец открывает рот, воздух пахнет ментолом и… горелым сахаром. *Как тогда.*
– Она не любит, когда я сплю, – шепчет он. – Тень приходит во снах.
Я делаю пометку в блокноте: *«Повторяет тезис о «Тени». Возможно, диссоциативное расстройство?«* Но рука дрожит. На столе между нами лежит его личное дело – фотография третьей жертвы. Женщина с родимым пятном в форме полумесяца на шее. *Как у меня.*
– Расскажите о Тени, – говорю я слишком резко.
Он наклоняется вперед, и его дыхание касается моего лба.
– Ты же видела её, Анна Викторовна. В зеркалах. В окнах поездов. В каплях дождя на стекле… – Его голос становится мягким, почти ласковым. – Она научила нас *стирать* грехи. Сначала огнём. Потом кровью.
Внезапно он хватает мой блокнот и рисует на последней странице спираль, переходящую в змею, кусающую собственный хвост.
– Вот ключ, – бормочет он. – Ищи в стене. Там, где плакал ангел.
Сердце колотится так, будто хочет вырваться из грудной клетки. Я знаю этот символ. *Знаю.* Он был на стене в моей спальне, когда мне было семь. Замазан краской после аварии.
– Откуда вы… – начинаю я, но дверь распахивается. Медбрат извиняющимся жестом указывает на часы: время сеанса вышло.
Даниил встаёт, поправляет очки и на прощание роняет:
– Спроси у Громова, что они сожгли в печи «Рассвета». Или хочешь, чтобы следующей была *твоя* сестра?
У меня никогда не было сестры.
…Когда кабинет пустеет, я поднимаю с пола его рисунок. На обороте – дата: **12.09.1999**. День пожара в приюте. И мелким почерком в углу: *«Прости, Тень»*.
В ящике стола, под папкой с делом Даниила, я нахожу свою детскую фотографию. На заднем фоне – чёрные стены «Рассвета». А в кармане халата… медный ключ, которого не было там утром.
**Глава 2. Чернильные тени**
Архив городской больницы №3 пахнет плесенью и старыми страхами. Я крадусь по коридору, прижимая фонарик к груди, как броню. Ключ Даниила холодом жжёт карман. *«Где плакал ангел»* – его слова крутятся в голове. Надо найти стену с фреской, о которой говорила бабушка-вахтерша. Там, в отделе *«Закрытые учреждения 1990—2005»*.
Лифт скрипит, останавливаясь между этажами. Воздух густеет. В темноте за стеклом мелькает силуэт девочки с косичками – как на моей детской фотографии. *«Это не ты», * – шепчу я, нажимая кнопку экстренного вызова. Когда свет вспыхивает, на полу остаётся мокрая тропинка следов… детских босых ног.
**Секция B-12** – здесь даже пыль кажется старой. На стене под треснувшей штукатуркой проступают контуры ангела с обугленными крыльями. Его лицо стёрто, но в глазах – дыра, как пулевое отверстие. Вставляю ключ.
Скрытая ниша открывается с хрустом. Внутри: папка *«Проект «Катарсис». Отчёт 1999»* и VHS-кассета с надписью *«7-я группа. Последняя сессия»*. Руки дрожат, когда я достаю пленку.
Первая страница отчёта:
> *«Цель: Экспериментальная терапия детских ПТСР через перенос вины на архетип «Тень» (избранный субъект группы). Участники: 7 детей 6—8 лет. Куратор: д-р Громов. Результат: Необратимые изменения психики у «Тени». Рекомендация: Прекратить финансирование, ликвидировать свидетельства»*.
Внизу – список детей. Строка №5: **«Анна К. («Тень») «**.
**Шорох за спиной.** Оборачиваюсь – никого. Но на столе, где секунду назад лежала кассета, теперь стоит кукла с выгоревшими глазами. В её руке записка: *«Не включай. Он услышит»*.
Экран шумит. Черно-белое изображение: комната с зеркалом Гезелла. За стеклом – девочка в моём синем платье. Это я. *Но я не помню.*
> **Голос за кадром (Громов):** *«Начнём, Тень. Покажи, как ты спасаешь их от плохих поступков»*.
>
> Девочка берёт ножницы. На столе – кролик.
> *«Если я обрежу ему лапы, Маша не станет бить котёнка?«* – спрашивает она.
>
> **Громов:** *«Да. Но ты должна запомнить: это не ты причиняешь боль. Это их грехи»*.
Экран гаснет. В тишине слышу дыхание – не своё. На стене архива, поверх ангела, кто-то кровью вывел: **«ОНА ВЕРНУЛАСЬ»**.
Внезапно свет фонаря выхватывает фигуру в дверях. Громов. В его руке – шприц с мутной жидкостью.
– Анна Викторовна, – голос как скользкая нить, – вы же знаете, что нестабильным сотрудникам нельзя работать с архивами.
Он делает шаг вперёд. Я хватаю кассету и бросаюсь к окну. Удар. Стекло бьётся, и ветер врывается в комнату, унося обрывки документов. Где-то внизу воет сирена.
Когда прибегает охрана, Громов уже исчез. На полу валяется его блокнот. Последняя запись:
*«12.09.2024. Рецидив у субъекта №5. Активированы имплантированные воспоминания. Начать фазу «Очищение»«*.
В кармане халата нахожу конфету в обёртке 1999 года. Внутри – свёрнутый детский рисунок: я и Даниил, держащиеся за руки у костра. На обороте почерк Громова:
