Пролог. «Последний среди забытых»
Я не помню, как меня звали.
Когда-то у меня было имя. Его выцарапали на этой стене вместе с тысячами других. Теперь я – просто связка костей, привязанная к кладке, которая рассыпется быстрее, чем я.
Время здесь умерло давно.
Часы на стене остановились – не потому, что сломались, а потому что больше некому было смотреть на них. Время не важно, когда тебя забыли.
Я пытался кричать. Пытался молить, звать, ругаться, рыдать. Но каждый раз, когда я открывал рот, из него исходила только пыль. Она оседала у меня на зубах, на черепе, на цепи.
Иногда я слышу шёпот. Это те, кто живут в тени. Их лица как тряпки, пустые глазницы смотрят сквозь меня. Они приходят ко мне не для того, чтобы спасти. Они – предупреждение. Они показывают мне, кем я стану, если забуду… себя.
Когда-то я был человеком. У меня была мать, женщина, что плакала в моё детство. У меня была любовь – тонкая, как дыхание на стекле в мороз. У меня были мечты – глупые, простые, такие, как у всех: дом, тепло, кто-то рядом.
Теперь у меня осталась только цепь и бесконечный список имён, стертых временем.
Я не знаю, что страшнее: умереть… или жить вечно в Мире, где смерть – привилегия и спасение от небытия.
Я думаю, я всё ещё жив. Я физически чувствую боль. Холод. Страх. Что это никогда не закончится. А самое страшное – ужас полного забвения…
Когда я окончательно исчезну из чужих воспоминаний, из всех слов и мыслей – мои кости осыпятся пылью. И тогда исчезнет даже мысль о том, что я когда-то существовал.
И в конце, когда погаснет последняя искра памяти обо мне, я буду кричать снова. Но никто никогда не услышит.
…Я никто. Я никогда. Я нигде…
… я проснулся.
Не так, как обычно просыпаются люди – из сна, среди шорохов постели, запаха вчерашнего дня. Я проснулся… от холода. Тишина, которая была настолько густой и тягучей, что ею можно было захлебнуться.
Мой взгляд уперся в серую потрескавшуюся стену. На ней что-то было написано, но буквы плавали и дрожали перед моими глазами, расползаясь, как мертвые черви.
Я хотел повернуть голову, но цепи, обмотанные вокруг шеи и плеч, скрипнули и впились в кость.
«Кто я?» – подумал я. И сам не понял, откуда возникла эта мысль. Она не принадлежала мне. Ничто больше мне не принадлежало.
С потолка пыльной паутиной свисала тьма. В ней кто-то шевелился, но я не мог разглядеть деталей. Детали отсутствовали. Откуда-то слева доносился мерный скрежет, будто по полу тащили железо. Но это, наверное, было пережитком примитивных страхов из былого Мира – все почему-то боятся таких нелепых образов.
Справа было пусто – настолько пусто, что я чувствовал в той стороне дыру в чёрную неизвестность: зияющую дыру, которая только и ждала, чтобы я упал в неё. Ждала, чтобы принять меня в свое лоно. Ждала, чтобы поглотить меня и стать еще чернее.
Подо мной была земля. Сухая, как пепел. Между трещинами проглядывали осколки костей – пальцы, челюсти, фрагменты чужих историй, которые закончились здесь бесконечно раньше моей.
Я снова попытался вспомнить. Лицо матери. Слова друга. Смех женщины, чьё имя щекотало память, но срывалось, словно старый лист с ветки.
Ни..че..го…
Память выскальзывала из рук, оставляя только ощущение липких пустот на ладонях.
Я был здесь давно. Слишком давно.
На стене, рядом с моим лицом, я различил искореженное слово:
«НИКОГДА»
Не «всегда», не «позже», не «прощай». Только – «НИКОГДА».
Я не знал, для чего я здесь. Кто меня привел. За что меня оставили. Почему я один. Я чувствовал только, как пустота растет. Растет и множится ничто вокруг меня, и даже внутри меня!
С каждым мгновением пустота ползла по полу, забираясь в стены, в мое тело, в остатки сознания. Она пожирала звуки, мысли, тепло – всё, что делало меня мной.
Вдалеке, где темнота становилась особенно плотной, я увидел дрожащий огонек. Он мигал, почти исчезая, как последний нерв в теле умирающего животного.
И я осознал – если я останусь здесь, я забуду всё. Даже то, что когда-то хотел выбраться. Забуду даже страх забыть.
Глава 2. Огонь в конце пустоты
Я не знал, сколько времени прошло с того момента, как я увидел огонек. Может быть секунды… Может быть столетия.
Здесь время текло иначе – или, возможно, время здесь вообще не текло.
Огонек дергался в темноте, словно раненное животное. Маленькая, жалкая искорка на фоне безмерной тьмы.
И всё мое существо – то, что осталось от меня – потянулось к нему.
Я дернулся.
Цепи, что впивались в тело, издали глухой вой, натягиваясь, словно жилы. Боль пронзила меня от шеи до кончиков пальцев. Настоящая боль. Настолько реальная, что я почти почувствовал вкус крови во рту!
Цепи с грохотом оторвались от стен! Я попытался встать.
Кости предательски хрустнули. Ноги не слушались. Вены, которых уже не должно было быть, будто наполнились свинцом.
Взамен на каждое движение пустота упорно пыталась отнять какую-нибудь часть меня: шаг – потеря. Рывок – забвение.
Я чувствовал, как что-то стекает с моего тела каплями, исчезая в трещинах пола. Это воспоминания? Силы? Остатки души? Здесь всё имело цену.
Но я все равно пошёл.
Пополз.
Тени в углах комнаты шевельнулись, как ленивые хищники, не веря, что их добыча осмелится уйти.
