– Мели, детка, как ты? – надо мной причитал старческий дребезжащий голос.
Это он мне? Я хоть и с трудом, но смогла разлепить ресницы. Вроде смотрит на меня. Попыталась сориентироваться в пространстве, но не получилось. Где я?
– Не знаю… – болело все.
– Когда же на ирода найдется управа… – продолжил причитать старик, пытаясь поднять меня с пола.
– Что произошло? – мой рот издавал странные звуки, но я почему-то понимала, что говорю. Что это за язык?
– Ох, а вы и не помните? – искренне испугался старик, перейдя на уважительное «вы».
Решила сделать вид, что ударилась головой до потери памяти. Другого выхода пока не вижу…
– Наверное, нет, голова болит сильно!
– Так лорд Генри осерчал… еще два ряда яблонь поразила гниль! – ему все же удалось меня поднять и даже довести до кровати и усадить на нее. – Вы, полежите, а я принесу целебного отвара и заживляющую мазь!
Старик «бодро» вышел из небольшой и весьма скромной комнаты. Голова закружилась, я, чтобы не рухнуть с кровати, вцепилась в старое одеяло. Обратила внимание на тонкие, юные руки, хоть и испещренные кровавыми полосами.
А еще…
Судя по ткани и заплатам, платье было настолько древнее и ветхое, что вызывало недоумение, как я его еще ношу. Оно должно было рассыпаться, едва я пошевелилась…
Попыталась оглядеться. Вся обстановка говорила о том, что это весьма бедное жилище…
Вместо штор на окне висела тряпка на веревке, на полу голые доски. Стол из грубо обработанного дерева, явно ветхий и кривой стул. Выделялся только туалетный столик с зеркалом, как нечто чужеродное здесь. Я смогла заставить себя встать со скрипучей кровати и шатающейся, нетвердой походкой подошла к нему…
Нет, я привыкла, что мое грузное тело из-за онкологии весьма болезненно реагирует на движения. Но сейчас, несмотря на то, что я чувствовала, как руки и плечи горят огнем, явно что-то было не так.
В мутном зеркале со множеством сколов и трещин была не я. Там стояла молодая девушка лет двадцати, бледная, с синяками под глазами, щеку пересекала свежая красная полоса от удара чем-то тонким…
Густые золотистые волосы были растрепаны, а на виске виднелась рана с едва запекшейся кровью…
Я – Марина Дрозд, пятидесяти трех лет отроду, грузная от вечного заедания проблем и кучи лекарств. Одинокая, больная кошатница…
Это не я…
Прошлая жизнь мелькнула кусками, словно оборванное кино. Вот я молодая выхожу замуж, вот отучилась и села за рукоятку контроллера трамвая. Дети… их почему-то не случилось, и я, потеряв надежду, пошла на гормональную терапию. Растолстела…
А муж…
Непрошеная слеза скатилась по щеке. Я опять себя жалею…
Муж ушел к молодой девушке, которая быстро ему нарожала аж троих малышей. Он даже не развелся со мной, жил на две семьи, пока я не узнала и не выгнала.
А потом дележ имущества, но тут мне повезло, квартира досталась от родителей, а вот гараж и машину пришлось продать, чтобы разделить «нажитое в браке», хотя все было куплено только мной…
Следом известие о раке, и все накопления ушли на бесполезное лечение. Думала, так и умру одна, никому не нужная. Подруг не нажила, родных не осталось…
Умерла я вот быстро, спасибо соседушке-алкашу. Я по доброте душевной выскочила на площадку защищать его жену, которую он нещадно лупил. Один толчок – и я улетела по лестнице, в одно мгновение сломав шею.
Одно меня порадовало, что успела отписать квартиру детскому дому…
– Вы встали! – огорчился старик. – Вот травки уже настоялись, и вот мазь, ручки надо смазать и личико, последняя баночка. Ничего больше не осталось… Поместье гибнет!
– Как тебя зовут? – перебила я его.
– Сильно головой ударились, ой, беда прямо беда! Стивен я, ваш слуга, госпожа! – он поставил на столик баночку. – Берегите ее…
– Стивен! – раздался чей-то визгливый голос. – Где ты, старая скотина!
– Ой, ваша сестрица, леди Клэр, гневается! Ложитесь срочно, а то погонит в огород! – он снова поспешил покинуть меня.
Не стала долго думать, быстро выпив отвар, спрятала баночку в нашедшийся на платье карман и вернулась в кровать.
Едва я прикрыла глаза, как дверь со стуком распахнулась, и в нее ворвался аромат приторных духов. Что-то едкое, цветочное, почему-то смешанное с мерзким запахом гнили.
– Не притворяйся, дрянь! Я знаю, что Генри был у тебя! – завизжала женщина над моей головой. – Чего ты добиваешься? Почему ты его огорчаешь?
Мне моментально стало плохо, и я, кажется, опять потеряла сознание.
Лежала тихо, стараясь не привлекать внимание, хотя вроде никого рядом не было…
Но раны на руках, щеке и виске начали саднить, и я вспомнила о какой-то чудо-мази, принесенной слугой. Пошарила в кармане, проверяя, на месте ли она, смогла сесть.
На столе еле чадила небольшая свеча, оставленная в каком-то подстаканнике, практически не давая света. Но я заставила себя встать, взять ее и поднести к зеркалу.
– Кто же этот Генри, что может так со мной обращаться? – я смогла разглядеть свое лицо и, отвинтив крышечку мази, зачерпнула пальцем, нанесла на полосу от удара на лице и рану на виске.
– Действительно чудо… – шрам на глазах исчезал, но мази было катастрофически мало.
Осмотрев исполосованные руки, которые не скрывали порванные рукава, поняла, что оставлю мазь на экстренный случай. Спрятав баночку в карман, я налила из кувшина воды в таз и ополоснула лицо. Найденной ветошью, заменяющей полотенце, вытерлась, не трогая мазь на лице. Гребень с обломанными зубцами нашелся рядом, им я смогла привести себя в более-менее нормальный вид.
