Моя безмерная любовь к эссе научила меня переживать, ощущать, ломать границы собственных чувств, когда хочется скулить от переизбытка тончайших впечатлений. Неопытный приземленный читатель называет литературу Алисы Истоминой порнухой, считает её безыдейной, не умея читать между строк.
Говоря о крупной прозе, я не работала в классических жанрах, мне нравится смешивать: роман-зарисовка, гештальт-роман. В названии романов уже есть подсказка для читателя – что будет под обложкой.
Так для моих двух последних произведений родились новые жанры «джин нон» и «джин лока».
Джин нон подобен глухой мелодии рояля, на котором играет возбужденный музыкант. Крышка рояля закрыта, потому что на ней лежит голая тридцатилетняя женщина. Джин нон пишется под покровом нуара. Джин нон – это секрет. Недопитое вино, недосказанные важные слова при внезапном доверии, удовольствие на пределе, грех и опасные невыполнимые обещания. Иссушенная от бессонной ночи кожа. Это поддаться слабости и на следующий день обнаружить на теле синяки. Всё это джин нон. Джин нон может закончиться хорошо, он взывает к разуму. Жить в джин нон вполне реально.
Джин лока это тоже поддаться слабости, но испытывая при этом сомнения. Спорить с собой, решая, что вульгарно, а что достойно. И выбрать первое. Кувыркаться в постели с тем, кто на 12 лет младше или с тем, кто женат, мять простыни и сжимать подушки, пить вино, чтобы заткнуть совесть. Доставлять все желаемые удовольствия, любоваться рассветом, наслаждаться моментом, а потом рвать когти, сбегать. Не больше суток на пребывание в пост нуарной атмосфере, заставить волшебный флер рассеяться через день. Джин лока – это уже страшная тайна, которую нельзя даже вспоминать, чтобы не навредить себе. Джин лока пишется только потому, что подобное некому рассказать. В джин лока герои возвращаются к обычной жизни, забывая всё, что было.
Так или иначе, я пишу о женщинах, потому что я сама женщина, но я не ограничиваю круг своих читателей, литература Алисы Истоминой подойдет всем, кто умеет чувствовать глубоко. Здесь про любовь, ошибки и желания.
Посвящается Никите Авдошову
Ну ты расскажи, Александра, какой я хороший мальчик, пускай я буду неотразим в глазах твоих подруг.
Прошло две недели с момента как я перестала получать записки от Ника. Я томилась и пила вино. Будуар безделья и холодная постель. Ко мне несколько раз заходила Гретта, она шарилась на кухне, предлагала приготовить хотя бы пасту, но я отказалась. Позволила только вымыть мне голову и заплести косы, подобные змеиному гнезду.
Мне было бы легче, если бы не это тотальное затишье. Никаких встреч и посещений.
Ник знает, что это такое, когда ты остаёшься один, когда не с кем перекинуться даже парой слов. Поэтому он выбрал именно этот способ мести. Ощущение, что каждый день от меня отрезают маленький кусочек плоти, не давая умереть сразу. Изощренный гаденыш.
На семнадцатый день я была так истощена, что с трудом передвигалась по апартаментам. Бесконечные головокружения и хроническая усталость несмотря на четырнадцатичасовые сны, меня доконали, и я решила выйти на улицу.
Это была противная весна. Черно – серые люди в плащах с потрепанными зонтами. Ни одной приличной души. Признаюсь сразу, что я отдала предпочтение рынку и нескольким кофейням, никаких баров. Мне нужно было подцепить кого – то помоложе, возможно, ровесника Ника. Мне необходима была сатисфакция. Пусть не думает, что я вечно буду страдать. Ждать – вот, что я ненавижу больше всего.
К полднику я натрескалась круассанов и кофе. Кроме одного сомнительного вида мужчинки никто на меня сегодня не запал. Сначала я решила, что у него могут быть интересные друзья, но, когда удалось рассмотреть его обувь, я поняла, что могу только подхватить гонорею в такой компании.
По пути к дому, я решила заглянуть в парк и, возможно, выкурить сигарету. Которой, конечно, у меня не было. Дождь закончился и солнце уже припекало.
Конечно! Мое чутьё меня никогда не подводило! Если я хочу страсти, если внутри все горит от изнеможения, ноги сами ведут меня туда, куда нужно.
Я подошла к нему поздороваться и угоститься табаком. От его самокрутки исходил терпкий аромат.
– Не найдётся ли закурить?
– Да, конечно, – он начал шарить по карманам, пытался скрыть, что разнервничался. Эти мальчики – студенты очень умные. У них развита эмпатия. В годы моей учебы это было редкостью, если не сказать – отсутствующим элементом в личностях бой боев. Теперь от них пахнет клубникой и ванилью, когда такое можно было встретить в моем университете? Никогда.
– Каникулы закончились, вернулся на учебу?
– Да, все верно, чувствую себя потерянным, трудно втянуться.
– Да, я тоже чувствую себя потерянной, представляешь? – Я наивно улыбнулась и посмотрела в его карие уже масляные глаза.
Он протянул мне дымящуюся самокрутку, любезно подкурив ее заранее.
– Я бы пригласила тебя выпить со мной вина, но в моем баре пусто.
– Я даже не знаю, что ответить.
О, это было правдой, ему стало очень неловко от моего намёка. Но он желал меня уже также сильно как и я его.
