Глава 1. Запах свежей краски
Я чувствую его, едва переступив порог нового дома. Этот запах здесь повсюду – резкий, чистый, будто хирургический. Запах свежей белой краски и чего-то ещё, похожего на металл, хотя я точно знаю: металлических поверхностей тут почти нет.
– Красиво, правда? – спрашивает Адам и обнимает меня за плечи. Его голос звучит гордо и удовлетворённо, как всегда, когда он доволен своим решением.
Я киваю. Глазами дизайнера я тут же отмечаю, что стены гостиной идеально белые, ровные, почти светятся в сером свете, который сочится из огромных панорамных окон, выходящих на озеро. Лилиан-Шор выглядит именно так, как обещали буклеты: туман над водой, серые волны, дом на скале, будто парящий над пропастью.
– Привыкнешь быстро, – мягко добавляет он, заметив моё напряжение.
«Привыкнешь» – любимое слово Адама. Он верит в адаптацию, словно человек – это приложение, которое достаточно просто обновить. Я вздрагиваю от этой мысли и тут же ругаю себя за чрезмерную нервозность.
Сын в моих руках тихо ворочается и раскрывает глаза, глядя на меня с привычным спокойствием, унаследованным от отца. Лео – моё самое большое счастье и самое большое беспокойство одновременно.
– Мне нравится, – шепчу я, и это почти правда. Я хочу, чтобы мне понравилось.
Дом должен был стать моим новым проектом. Я обещала себе, что сделаю его безупречным. Сейчас здесь только белый цвет и пустота – идеальный чистый холст. Я смотрю на гостиную и мысленно примеряю на неё палитры: бирюзовый, чтобы подчеркнуть озеро, серый с голубым, чтобы объединить интерьер с пейзажем за окном.
– Сегодня туман ещё густой, – говорит Адам, глядя наружу. – Потом увидишь, какие тут закаты. Дом стоил каждой вложенной копейки.
Я киваю, но снова чувствую тревогу, мягко и упорно скребущую где-то в груди. Здесь слишком тихо. Городской шум сменился абсолютной тишиной, которую лишь изредка разбивает негромкий всплеск воды у старого причала под скалой.
Пока я изучаю пространство, взгляд цепляется за мельчайшие детали. Лёгкая неровность в паркете возле окна. Едва заметная царапина на стекле, через которое я смотрю на туманное озеро. Я делаю шаг к окну и касаюсь стекла кончиками пальцев. На коже остаётся холодок.
– Почему здесь так прохладно? – спрашиваю я, не оборачиваясь.
– Это климат-контроль, – спокойно объясняет Адам. – Воздух постоянно циркулирует. Идеальная влажность для ребёнка. Мама проверяла, она же медик, ты знаешь.
При слове «мама» что-то внутри меня сжимается. Я стараюсь не подать виду, просто киваю и сильнее прижимаю Лео к себе.
– Я сделаю кофе, – говорит Адам и уходит на кухню.
Когда он исчезает из виду, я снова осматриваюсь. Снова запах. Теперь уже отчётливее – металлический привкус поднимается до горла, будто я проглотила что-то холодное и твёрдое.
Я быстро подхожу к лестнице, ведущей на второй этаж. Моё отражение мелькает в зеркале на стене: усталое лицо, бледная кожа, тёмные круги под глазами, прядь волос, выбившаяся из-под повязки.
Сверху я слышу тихий звук, будто кто-то делает медленный вдох и задерживает дыхание. Я замираю, вслушиваясь. Тишина. Дом будто тоже задержал дыхание вместе со мной.
«Усталость», – убеждаю я себя и выдыхаю, медленно поднимаясь вверх по лестнице. Но запах не исчезает – теперь он словно становится частью меня самой.
Глава 2. Маяк поёт только мне
Ночь была слишком длинной и вязкой, чтобы называться сном. Скорее это был некий склизкий кокон, состоящий из прерывистых дрём, перемешанных с глубоким дыханием Адама и мягкими вздохами Лео. Я лежала неподвижно и вслушивалась в странный, низкий гул, будто где-то далеко в долине заводили гигантский мотор, который никак не мог набрать силу и задохнуться в движении.
В какой-то момент я поняла: это сирена. Глухой, протяжный звук, похожий на старые маячные сигналы, которые я когда-то слышала в детстве, путешествуя с родителями вдоль северного побережья. Казалось, будто сам дом тихонько вибрировал в такт этому едва уловимому пению.
– Ты слышишь? – прошептала я и коснулась плеча Адама.
– Что? – пробормотал он сонно и перевернулся, не открывая глаз.
Я замолчала. Конечно же, он ничего не слышит. Он спит, как обычно, глубоко и крепко, в то время как я лежу с распахнутыми глазами и прислушиваюсь к невидимым голосам ночного озера.
Я осторожно встала и подошла к окну. За ним клубился густой туман, едва подсвеченный далёкими огнями соседних домов, похожими на размазанные точки акварели на влажной бумаге. Поверхность озера была абсолютно неподвижна, гладкая и тяжёлая, будто чёрное зеркало.
Внизу, в плетёной люльке, негромко вздохнул Лео. Я погладила его по щеке кончиком пальца, прислушиваясь к его ровному дыханию. Казалось, будто сам воздух в комнате набирает его ритм.
Снова маяк. «Ууу…» Звук перекатывался по воде, мягко обнимая дом, и исчезал где-то за ним. Я почувствовала дрожь и плотнее завернулась в халат.
Утро оказалось мокрым и серым. Я вышла на кухню, не выспавшаяся и с ощущением лёгкой тошноты. Запах кофе смешивался с металлическим оттенком краски, которой были покрыты стены. Казалось, этот привкус теперь въелся во всё, включая воздух и мои собственные лёгкие.
