Пролог
Стояло спокойное сибирское лето. На берегу реки Подкаменная Тунгуска мирно горел небольшой костёр, уютно потрескивая сухими сосновыми дровами. У костра расположились двое: пожилой мужчина в просторной рубахе из пестряди и мальчик лет десяти, вероятно, его внук. Наступало утро.
В реке плескалась прожорливая рыба. Выпрыгивая из воды, шустрые рыбины хватали ненасытными ртами поднимающийся над рекой назойливый сибирский гнус. Рядом с костром лежала откормленная лайка, лениво смотревшая на огонь. Время от времени она слегка поднимала голову и вслушивалась в звуки утреннего леса.
Дед с внуком о чём-то неспешно беседовали. Кругом царило полное спокойствие и безмятежность. Вдруг небо над рекой засияло неестественно ярко, как будто в небесах кто-то невидимый и всемогущий резко зажёг тысячи миллионов керосиновых ламп. Лайка, вздрогнув, взглянула на небо, залаяла резко и тревожно, а затем стремительно вскочила на лапы и пулей понеслась в сторону леса, скуля от страха. Мальчик поднял глаза кверху и спросил:
– Деда, а почему рассвет сегодня такой яркий?
– Не знаю, внучек, – настороженно ответил дед. – Сколько лет по этим местам хожу, но такого тут никогда не было.
Вслед за ослепляющим ярким светом над рекой начал нарастать зловещий оглушающий гул. Так в районе реки Подкаменная Тунгуска началось утро 30-го июня 1908-го года.
Глава 1. Сны Прохора
В смартфоне как всегда противно и ненавистно запищал пронзительный будильник. Наступило время вставать на нелюбимую работу. Пришёл понедельник. Прохор поднялся с кровати, отключил противный будильник и, едва разлепив после сна глаза, направился в ванную.
Спал сегодня ночью Прохор плохо. Впрочем, как и в предыдущую ночь, и как во все ночи перед этой уже на протяжении полугода. Почистив зубы, Прохор достал из холодильника приготовленные ещё с вечера бутерброды, быстро перекусил ими и начал собираться на работу.
Стояла уже середина мая, но по утрам в Москве было ещё довольно холодно. Прохор вышел во двор, завёл машину и приготовился ехать на работу. В смартфоне «зачирикал» сообщениями рабочий чат. «Что они там пишут с утра пораньше?.. Придурки!» – недовольно подумал Прохор и двинулся в путь. Утро выдалось очень ярким и солнечным, хоть и слегка прохладным. Впереди был долгий рабочий день.
Рабочий день шёл в обычном режиме, коллеги с ужасом обсуждали выходки «квадроберов» и повышение цен на бензин. В общем как всегда делали всё, лишь бы ничего не делать. На некоторое мгновение Прохор задумался, зачем они вообще здесь нужны? Но тревожные сомнения быстро покинули его голову, и он продолжил молчаливо плыть по течению рабочего графика, дожидаясь окончания рабочего дня. Вечером Прохор как всегда по понедельникам поехал на тренировку по боксу и, пропустив в спарринге с приятелем пару смачных джебов, угрюмо побрёл в раздевалку.
– Ты как неживой в последнее время ходишь, – приятель по боксу сделал Прохору справедливое замечание. – Случилось что?
– Да понимаешь, – Прохор задумчиво уставился в гладкий пол раздевалки, – сон мне один снится… Давно уже, полгода. Родители мои из Сибири, из маленького села Ванавара. В Москву только в начале восьмидесятых перебрались. А так весь мой род своё начало оттуда берёт. И дед в тех местах жил, и прадед.
– Ну и что такого? – боксёрский приятель слегка пожал плечами. – Вся Москва состоит из приезжих. Кто тут коренной-то? Покажи хоть одного, и то не поверю.
– Не в этом дело, – обречённо ответил Прохор, – будто зовёт меня это село каждый день. Требует вернуться на землю предков. Будто очень нужен я сейчас там. Вот так каждый вечер ложусь спать, и заранее знаю, что мне сниться будет. Полгода уже. Засыпаю и вижу это село. Вижу реку, вижу бескрайнюю тундру, озёра, болота, хотя и не был там никогда.
– Постой-ка, дружище! – приятель несколько заинтересовался рассказом Прохора. – Это случайно не то село, где много лет назад метеорит упал?
– Да вроде оно, – наморщив лоб, пробубнил Прохор, – родители что-то вскользь рассказывали об этом, но я особого значения не придавал никогда.
– Так возьми да сгоняй туда! В чём проблема? Лето начинается, погоды отменные стоят. Съездишь на пару дней, развеешься!
–Да ты охренел? Родненький! – резко и возмущённо тявкнул Прохор. – Пять с половиной тысяч километров за рулём пилить! Это тебе не в Питер на выходных обернуться!
– Ну, смотри сам. Так и будешь депрессухой страдать из-за этого. Ну пока, увидимся в среду на тренировке, если не уедешь, конечно.
Приятель по боксу позитивно улыбнулся, сгрёб в большую спортивную сумку свои тренировочные шмотки и направился к выходу. Прохор остался сидеть в одиночестве, погружённый в свои непростые и одновременно ему самому непонятные мысли.
Этой же ночью сон опять повторился. Прохору снилось село, большие местами покосившиеся избы, люди в старых одеждах начала двадцатого века: бабы в платках из домотканой шерсти, мужики в картузах с широкими бородами, бегающая повсюду ребятня в льняных рубахах. Кипела сельская сибирская жизнь. И как всегда в конце этого сна Прохор увидел, как всю эту сельскую картину постепенно начинает заливать багряным огнём. Медленно, но беспощадно плотный огонь пожирает деревья, реки, озёра, избы и людей. И как всегда этот леденящий женский голос в конце сна: «Прохор! Приди к нам! Ты нужен нам! Ты нужен здесь!»
