Глава 1
Артур
Эти стены всегда дарят мне ощущение полного контроля. И в то же время – будоражат нервы, пробуждая бешеные импульсы, которые, словно скоростные поезда, проносятся по венам, пульсируют током под кожей и, наконец, достигают мозга. Это чувство сродни ощущению «я дома», хотя я никогда не знал, что это такое на самом деле.
Ноги ведут меня по извилистой мощёной дороге, лавирующей в гуще хвойного парка. Я замедляю шаг, чтобы насладиться моментом. Платиновая карточка-пропуск лежит в кармане моей рубашки, холодя кожу сквозь ткань. Медленно достаю её, прокручиваю в пальцах и, наконец, спускаюсь по крутой лестнице к железной двери. Здесь меня никто не видит. Вокруг – глубокая, мрачная ночь, соответствующая моим мыслям.
Открыв дверь, я попадаю в тёмный коридор и иду вперёд, вкушая каждый шаг, приближающий меня к цели. Это место всегда позволяет выпустить всех внутренних демонов, и сейчас мне это необходимо. И всё же бываю здесь я редко. Очень редко. Как правило, я предпочитаю быть невидимым гостем в другой части особняка – в маске, как и все остальные.
Стук моих кожаных туфель по мраморному полу эхом разносится по коридору, пока не затихает на ковре. Приглушённый свет озаряет комнаты по обе стороны от меня, и я знаю, что происходит за этими дверями. Это место – пристанище похоти и плотской, на грани безумия «чумы», которыми так наслаждаются ценители «особенных» удовольствий. Никто из них не знает, что на самом деле этот особняк давным-давно стал для них ловушкой. Они верят в анонимность. А я – в силу власти, способную открывать двери к их извращённым душам и тёмным порокам. Они думают, что за ними никто не наблюдает. А я делаю всё, чтобы они продолжали так думать.
Двери цилиндрического лифта, обитого алюминием, открываются передо мной. Как только нажимаю на кнопку минус второго этажа, механизм моментально срабатывает. Делаю глубокий вдох. Минус первый этаж. Выдох. Щелчок оповещает, что лифт остановился. Двери вновь разъезжаются. Я почти у цели.
– Здравствуйте, мистер Даймондхарт, – произносит услужливым тоном Бетти, экономка. – Он ожидает вас.
– Всё подготовили?
– Конечно, мистер Даймондхарт.
Кивнув, прохожу по коридору нижнего уровня, залитому холодным светом от люстр. Здесь нет окон, но много искусственного освещения. Белая дверь с позолоченными вставками и такой же обитой золотом ручкой с каждым шагом становится всё ближе. Мандраж, покалывание в пальцах – всё это стоит каждой секунды, проведённой здесь. Обвив пальцами круглую ручку, я медленно поворачиваю её. Этот запах – лекарств, дезинфекции и старой, едва дышащей души – сразу же заполняет ноздри. Оседает, словно масло, на стенках слизистой. И потом надолго остаётся со мной.
Вхожу и закрываю за собой дверь.
В середине гостиной меня встречает закрытый рояль, на поверхности которого стоит бутылка шотландского виски Isabella’s Islay и охлаждённый стакан. Эта комбинация всегда усиливает лёгкий трепет перед началом. Пересекая размеренными шагами тихую комнату, усаживаюсь на стул, слегка подтягиваю рукава пиджака и тянусь к бутылке. Откупоривая крышку, медленно наливаю жидкость цвета смолы в стакан и делаю глоток. Что ж, кажется, я готов начинать.
Касаясь клавиш, начинаю играть, слегка прикрывая глаза. Спустя несколько мгновений аккорды смешиваются с едва слышным тиканьем аппарата для подачи кислорода. Пальцы соскальзывают с клавиш, правильные ноты начинают переплетаться с фальшивыми, а звук аппарата в другом углу комнаты усиливается. Мелодия ещё не доиграна, осталось совсем немного. Вновь играю правильно, даю себе время, даже стараюсь, но намеренно срываюсь и попадаю не в такт.
Прости. Я снова не оправдал твоих ожиданий.
Последняя нота издаёт прощальный звук и расплывается по комнате меланхоличным эхом. Убрав пальцы с клавиш, беру стакан и делаю ещё один маленький глоток, оставляющий после себя горькое послевкусие.
– Здравствуй, отец, – бросаю взгляд в угол комнаты, где он сидит в инвалидной коляске, подключённый к кислородному концентратору. – Давно тебя не навещал. Прости. – Как поживаешь, старик? – едва усмехаюсь и, поставив стакан обратно на рояль, закидываю ногу на ногу. – Говорят, ты иногда ругаешься.
Звук аппарата, измеряющего частоту сердечных сокращений, вновь становится громче. Его искажённое параличом лицо после инсульта слегка искривляется.
– Я могу попросить, чтобы о тебе заботились лучше. Не хочу, чтобы ты покидал этот мир. Ты же понимаешь это?
В ответ слышу лишь хриплое мычание.
– Пришёл сообщить тебе, что отправил за решётку Бастиана Ришара. Ты ведь помнишь, кто он такой? – с налётом интереса в голосе спрашиваю я, а затем улыбаюсь. – Ну конечно, ты помнишь, – понимающе киваю. – И, кажется, семья Ришар была не готова к такому. Они были не готовы… – протяжно повторяю, вдумчиво изучая его безэмоциональное, абсолютно лишённое жизни лицо. – Ты гордишься мной?
Пищание аппарата оповещает меня о падении уровня кислорода. Увидев, что трубка слегка съехала в сторону, встаю с места и подхожу к нему. Он не курит уже десять лет, но я всё ещё чувствую этот затхлый запах сигаретного дыма, который, кажется, пропитал его кожу канцерогенами навсегда.
