1. Пролог
Ида Виленто смотрела на собственное лицо. Это почти как в зеркале – если бы не другая мимика, жесты, другое… всё.
Странная ирония: в прошлой жизни у них были одинаковые имена, в этой – лица. И еще – по две смерти на каждую, и обе – на двоих. А больше – абсолютно ничего общего.
Кроме того, что теперь, кажется, они все-таки самые близкие друг другу люди. Пожалуй, само это слово звучит очень верно: близнецы. Ближе некуда. Единственные, кто знает друг о друге то, чего никому не расскажешь.
Сейчас лицо ее близняшки кривилось: Ада собиралась разреветься.
– Не знаю я, что с этой их магией-шмагией делать! Это ты у нас тут… умная шибко, а я академий не кончала! Не понимаю я этих ваших векторов-шмекторов! Зачем я вообще сюда попала, да лучше б я там с концами померла, что я, рая себе нормального не заработала, всю жизнь как проклятая вкалывала, так теперь и тут! – она в отчаянии взмахнула рукой, и на комоде в другом конце комнаты взорвалась ваза с цветами. Натурально взорвалась, брызнув во все стороны мельчайшими осколками и цветочным фаршем. Глянув на нее, Ада наконец всхлипнула, и из ее глаз водопадом хлынули слезы.
Ида внимательно посмотрела на комод и снова перевела нечитаемый взгляд на сестру.
– Меня тоже раздражала эта ваза. Но тебе просто стоило бы самостоятельно заняться интерьером своей комнаты – вряд ли родители бы были против. Мне же не отказали.
Ада продолжала плакать, не слушая ее, и Ида вздохнула.
– Зин, – она нарочно использовала это имя, их общее имя, которого здесь не знал больше никто, – не гневи бога. Или в кого ты там веришь. Вот скажи… чем ты занималась в свои четырнадцать… там?
– Коровам хвосты крутила, – буркнула Зина-Ада. – В школе я училась. А из школы на колхозную ферму бегала – мамке помогать. Это ты как сыр в масле каталась! И школа тебе, и этот твой… университет! А я? Я тут как дууууууура!
Ида очень глубоко вдохнула воздух. И выдохнула. И даже не стала подтверждать очевидное – хотя очень хотелось. Педагогические навыки не позволили.
Детство бабы Зины там, в том, прошлом мире, пришлось на послевоенные годы – легко и сытно тогда никому не было. Но сейчас перед ней была просто девчонка, не верящая в собственные силы. Такая же, как ее восьмиклассники.
– А тут ты благородная леди! И тебе снова четырнадцать! У тебя молодые мозги и сколько угодно возможностей поступить в академию, в университет или куда захочешь! Даже магия у тебя есть! Ты можешь заняться вообще чем хочешь! Вот только по сравнению с местными детьми у тебя есть огромное преимущество: знание людей – они во всех мирах одинаковы, и опыт целой жизни, и не самой простой жизни…
– Угу, коров доить умею и картоху окучивать. Очень мне это поможет! А этой твоей ледью блаародной быть не умею!
– Невелика наука. Да и время у нас пока еще есть – научимся… обе, – Ида обернулась к окну, краем глаза уловив какое-то движение. Ну, конечно, Котангенс опять на бреющем полете несется, паразит, прямо над городом! Если он еще раз снесет какую-нибудь башню… или… эй, а что он вообще делает над ратушей? Он что, решил ее…
...Пометить?!
– От паскуда! – с каким-то даже восхищением протянула сестра, проследив за ее взглядом, но тут же снова протяжно всхлипнув. – Зинк, а Зинк... а правда – ну шо мы тут делать будем, а?
– Что и обычно, – Ида пожала плечами, продолжая мрачно наблюдать за вихляющими победоносными виражами питомца. – Драконов на скаку… то есть на лету останавливать… и уши обрывать! Ну и по горящим замкам шастать… предварительно их подпалив, скорее всего.
2. Глава первая. На пороге
Тусклая лампочка над головой затрещала и моргнула. “Надо, наконец, нанять кого-то, чтобы заменил провод”, – отстраненно подумала Зина. Провод, перемотанный скотчем в нескольких местах, был протянут прямо поверх стены, закреплен кое-как и провисал в нескольких местах. Что поделать, если в этом доме много лет жили только одинокие женщины. Попросить… соседа? Как бы хуже не сделал.
Старый кот на ее коленях хрипло муркнул в последний раз и затих. Мохнатый рыжий бок тяжело приподнялся и опустился. Зина провела по нему рукой.
Ну вот и все. Столько лет они с котом спасали друг друга: она его от смерти, он ее – от одиночества.
По сути, за все годы, что она прожила здесь, в этой богом забытой южной станице, она и не искала другого общества. И тогда, когда в первый раз приехала сюда жить, и уж тем более во второй. С коллегами отношения сложились ровные и прохладные, ученики… ученики начинали ценить ее только тогда, когда оканчивали школу. Ее выпускники подходили к ней 1 сентября и в День учителя – в прошлом году, и в этом тоже. Благодарили, вспоминали со смехом, как боялись ее и почти ненавидели. Слишком сухая, слишком строгая, слишком требовательная. Уж точно никто из них никогда бы не напросился в гости и не стал с ней болтать просто так.
Тогда, в первый раз, когда она только приехала сюда, казалось, что этот дом – просто тихая гавань, та самая нора, куда можно забиться на время, чтобы зализать раны. Побыть одной, главное – подальше от всего мира, подумать, понять, как же так все по-дурацки вышло.
