У тебя не будет врага злее, чем я

12 ноября 2012 года

Я прощала его, когда он кричал на меня. Я прощала его, когда он ударил меня. Но когда он убил меня, я по-настоящему разозлилась.

Я прихожу в дом, который еще две недели назад могла назвать своим. Теперь он чужой, незнакомый, все здесь против меня. Даже пахнет иначе – розовыми духами и кислым вином.

Мой милый муж ведет меня на кухню, где мы пили вино и радовались, где пахло пирогами и жареным мясом. Теперь здесь пусто, на столе только флакон с благовониями. Не мой.

– Зачем пришла? – спрашивает мой драгоценный муж.

– В глаза тебе посмотреть, – отвечаю я, надеясь увидеть в них хоть тень человека, которого знаю много лет. Но он злой, чужой, нетерпимый ко мне, точно мое присутствие вызывает у него подкожный зуд.

– Посмотрела? – он говорит нагло, пытается выпроводить меня. – Свидетельство о разводе получила?

Мой чудесный муж надменно улыбается, зная, что мне некуда идти.

– Я даже не все у тебя забрал. Яхту великодушно оставил, – потрясающий муж скалится, считая, что меня это заденет. Он всегда считал «Мрию» старой развалиной.

– Разве я сделала что-то плохое за все эти годы? Почему ты так со мной? – я пытаюсь достучаться до него, хоть и понимаю, что это бесполезно.

– Не начинай, – мой драгоценный муж отмахивается от меня, как от назойливой мухи. – Долго ты еще собираешься мне надоедать? У меня вообще-то дела есть.

Моего красивого, сильного, успешного мужа не волнует моя судьба, не волнуют мои дрожащие руки, не волнует мое еще живое, бьющееся сердце. Моя разорванная в клочья душа.

– У тебя не было и не будет врага злее, чем я, – говорю я и только потом осознаю, что произносят мои губы.

– Смешно-смешно, – он фыркает, а я понимаю, что сказала правду.

Я сбрасываю со стола флакон с горящими благовониями, он разлетается на множество осколков. В нос бьет запах сандала и ванили, приторные и дурманящие.

– Идиотка! – мой нежный муж отшатывается.

Трус. Я заставлю его дрожать, бояться собственной тени.

Звенит стекло: в окно влетает огненная птица. Бутылка с зажигательной смесью. И мне вдруг становится невыносимо смешно от страха на лице моего самого спокойного на свете мужа. Я смеюсь, а огонь ползет по ламинату как растекающаяся кровь. Сначала мой милый пытается тушить, но пламя быстрее, оно жрет дерево, кухню, взбирается по обоям, глотает занавески. Комнату заволакивает дымом.

Любовь всей моей жизни ругается, пытается спасать вещи, документы, но не меня. Я стою, а он выносит ценности. Когда дым заполняет комнаты, мой заботливый муж кашляет и выбегает на улицу. А я остаюсь.

– Эвелина! Выбирайся! – кричит дочь откуда-то снаружи. Она рвется за мной, но мой верный муж удерживает ее.

Пламя охватывает весь дом. Я слышу далекий вой пожарных сирен. Глаза разъедает дым, у меня текут слезы. Я такого не заслужила. Не заслужила. Кто угодно, только не я!

– За что ты убил ее?! – спрашивает дочь откуда-то издалека.

Она права. Меня убил не огонь, а мой самый близкий человек. Это случилось задолго до пожара.

Снаружи гомонит толпа. Я закрываю глаза и вижу, как люди беспокойно перешептываются и переглядываются, вытягивают шеи как тупые чайки. Весь Темный Лог приходит посмотреть на сожжение. Скоро от меня не останется ничего. Только злость. В ушах шумит, точно мне надели пакет на голову, мозг сдавило, дышать тяжело. Я уже не слышу ни своего смеха, ни разговоров, ни воя сирен.

Я была хорошей. Идеальной, преданной, податливой. Но прекрасный муж убил меня, и теперь ему не скрыться от моей злости, моей ярости.

13 июля 2009 года

Лилья понимает, что сегодня она уже не такая, как вчера. Теперь ей четырнадцать. На прикроватной тумбочке лежит подарок в крафтовом пакете, перевязанном голубой лентой. Девочка не может терпеть: пальцы сами вскрывают шуршащую упаковку. Внутри – сине-белая фуражка, белое поло, синие шорты и крохотный серебряный кулон в форме штурвала.

Лилья знает, что это значит. Сегодня она выйдет в море. Она надевает подарки и сбегает по лестнице на кухню, на белом столе – лиловые пионы и медовик. А рядом мама, очень красивая как всегда. У нее темные волосы, черные глаза, правильные черты лица и пухлые губы, которые она подчеркивает красной помадой.

Папочка говорит, что Лилья похожа на маму. Девочке хочется в это верить, но когда они вместе стоят перед зеркалом, Лилья кажется себе маминой бледной копией: у нее слишком большие уши и нос, а грудь слишком маленькая. Вся она нескладная, неловкая, в ней чересчур много острых углов. Когда она жалуется маме, та ворошит ее волосы и просит дать себе немного времени на то, чтобы вырасти. Нужно только подождать, и все придет.

Лилья недоверчиво фыркает: успокаивать легко, когда это происходит не с тобой.

– Тебе идет, – мама улыбается, одобрительно кивает, осмотрев дочь с ног до головы.

Лилья жмурится от удовольствия, поправляет фуражку – затылок немного чешется из-за ярлычка. Нужно будет отрезать, но не сейчас: не хочется портить момент.

– Как настоящий капитан, – мама целует Лилью в лоб и обнимает. – Когда ты успела так вырасти?

Девочка пожимает плечами и смеется. Мама зажигает свечи на торте и просит загадать желание. Сокровенное. Которое точно сбудется, потому что сегодня самый важный день в году.