Глава 1. Бои в условиях неопределенности
Через неделю боёв Игорь Божко оглох. Подошёл, чтобы постучать танкистам, а в этот момент танк и жахнул, вздрогнув, как живой, от кончика пушки до выхлопной трубы. От выстрела Игорь целых три дня ничего не слышал и ходил, как потерянный. Марков приказал запереть его подальше от греха. Но Игорь вылез и, оскалившись, как волк, настырно стал бродить по позициям и едва не угодил под пулеметную очередь. Тогда его связали, и он провалялся в подвале до вечера среды.
Этот танк – приземистый и плоский, как две лепёшки, положенные друг на друга, – ещё долго стоял на виду у всех, и каждые новые приходящие со стороны аэропорта или железнодорожного вокзала вначале лупили по нему, пока не превратили в решето. И потом тоже лупили, потому что издалека было трудно понять, что это такое – из-за чёрного гранитного постамента разбитого памятника шахтёрам торчат башня и пушка. Всё это было странно и страшно и даже на фоне сюрреалистичности происходящего выглядело ещё более чем сюрреалистично.
А ведь этот танк спас жизнь многим, в том числе и Косте Сабурову. Было это неделю назад, как раз когда кончились бомбежки и попер чёрный спецназ.
Танк был единственной их боевой механизированной единицей. Пришёл он аж из-под самого Луганска. Как дошел, никто не знает. Только участвовал он в уничтожении натовского десанта. А привёл его, у Кости было записано, никто иной, как командир батальона Валентин Шмалько, который таким образом дезертировал из украинской армии. До этого Костя думал, что украинская армия разбежалась, как птенцы от тени коршуна. Ан, нет. Вот Шмалько, хоть и порастерял весь батальон, а одной машиной всё-таки прорвался и держал оборону перекрестка между улицами Артема и Университетской, пока не расстрелял весь боезапас. А потом снял пулемет «Утёс» и стал воевать пехотинцем, приговаривая: «Не всё коту масленица, надо и косточки размять».
Поговаривали, что это не единичный случай, что в восточных областях и в Карпатах армия стала самостоятельно принимать решения и вроде бы даже двинулась в сторону Киева, чтобы свергнуть «оранжевую» хунту во главе с Олесей Тищенко, поляками, немцам и всякими другими прихвостнями. Но всё это было на уровне слухов и домыслов и огромных чаяний населения. Связи как таковой не было. Радио не работало. Интернет только через спутники, да и тот периодически глушили залетающие на территорию Украины «аваксы».
Костя с телевизионной группой «Рен-тиви» как раз застрял в подвале пятиэтажки, уйти из которой они не могли даже при всём своём желании. Их, как куропаток, обложили турки и не давали поднять головы. Вначале думали, что это чечены, а потом одного поймали, когда он в магазин залез. А чего в нём лазать, если он давно пустой?
– Хочешь, с уродом поговорить? – предложил Сарайкин, командир разведки Маркова. – А то он до утра точно не доживёт, у нас уже руки чешутся.
Костя спустился в подвал. В одной его краю, что-то яростно мыча, валялся пьяный Божко, а в другом у единственного окна-бойницы трясся здоровенный бородатый мужик в натовской камуфляжной форме, с не менее здоровенным седалищем. К удивлению Кости, пленный ответил на чистейшем турецком языке. Впервые с турками Костя столкнулся в Боснии, где работал по заданию редакции. Их тогда много воевало на стороне албанцев. Теперь они добрались сюда. Это был не лучший военный материал – сколько бы их ни дрессировали американцы, они не были фанатичнее боевиков Усамы, а сильный противник наводил на них ужас. Как и грузин, их можно было напугать, например, слухами о чеченцах, тогда они бросали окопы и убегали в тыл, громко крича: «Спасайся, кто может, чечены идут, чечены идут!..»
