Осенний дождь стучал по высоким арочным окнам восточного крыла корпуса Беккера, создавая тихую перкуссию, которая совпадала с тревожным сердцебиением Арии Ломовой. Она неподвижно стояла, наблюдая, как капли прочерчивают хаотичные узоры на стекле – каждая из них, думала она, словно временная линия, разветвляющаяся на бесчисленные возможности.
«Он действительно приезжает, – сказала Ария, не поворачиваясь к соседке по комнате, расположившейся в антигравитационном кресле позади неё. – Сам доктор Алексей Квант».
Майя Чен оторвала взгляд от своего квантового планшета с недоверчивым выражением лица. «Так нам постоянно твердит администрация. Загадочный исследователь времени, вернувшийся из будущего с революционными открытиями». Она демонстративно закатила глаза. «Похоже на отчаянную попытку Института повысить набор студентов».
«Ты не веришь, что это правда?» – пальцы Арии непроизвольно коснулись небольшого металлического диска, вживлённого за правым ухом – её имплант НейроЛинк, новейшая модель, на которую она потратила годовую стипендию. В отличие от большинства студентов, использовавших свои импланты в основном для ускоренного обучения и развлечений, Ария модифицировала свой для расширенного хранения памяти. Что-то, чего она не могла толком объяснить, побуждало её максимизировать свои когнитивные возможности, словно готовясь к информации колоссальной важности.
«Я верю, что доктор Квант существует, – уступила Майя, отложив планшет. – Я верю, что он блестящий физик. Но реальные путешествия по ветвям вероятности? Личное переживание множественных будущих? Да брось, Ария».
Разговор прервал мягкий звуковой сигнал из обоих имплантов – общекампусное уведомление. Профессор Ирина Савина, глава кафедры хронодинамики, её строгое лицо появилось в мысленном взоре благодаря нейронной проекции:
«Всем студентам напоминаем, что завтрашняя специальная лекция доктора Алексея Кванта начнётся ровно в 9:00 в Большом Амфитеатре. Посещение добровольное, но настоятельно рекомендуемое. Беспрецедентные исследования доктора Кванта в области изучения ветвей вероятности имеют глубокие последствия для нашего понимания хронологического детерминизма и будущих траекторий нашего вида. Это не просто очередная теоретическая презентация – это взгляд в возможные будущие человечества».
Майя драматично схватилась за сердце, когда уведомление закончилось. «Глубокие последствия! Послушай Савину – можно подумать, что сам Господь Бог собирается выступить с лекцией».
Но Ария едва слышала её. Упоминание «ветвей вероятности» спровоцировало нечто – странное ощущение, которое она испытывала с возрастающей частотой. Мгновенное удвоение реальности, как будто она одновременно переживала две слегка различные версии одного и того же момента. Её невролог называл это «временными эхо», редким побочным эффектом её особой конфигурации импланта. Но они ощущались как нечто большее.
«Я иду в библиотеку», – внезапно объявила Ария, хватая с крючка у двери куртку, реагирующую на погоду.
«В такой дождь? Виртуальный доступ к библиотеке идеален прямо отсюда».
«Мне нужны физические архивы, – ответила Ария. – Я хочу прочитать всё, что Квант опубликовал до того, как… ушёл».
Майя пожала плечами. «Как хочешь. Я присоединюсь позже к Марку и клубу скептиков в корпусе Хокинга. Они готовят вопросы, чтобы бросить вызов твоему пророку завтра. Присоединяйся, если хочешь услышать другую точку зрения».
Снаружи кампус Глобального Института Хронодинамики раскинулся на территории, когда-то бывшей швейцарской сельской местностью, его биоадаптивная архитектура одновременно сливалась с естественным ландшафтом и улучшала его. Созданный в 2050-х годах как ведущий исследовательский центр человечества по временной физике, он только вырос в значимости после подписания Климатических стабилизационных соглашений и последовавшего за ними научного ренессанса. Теперь, в 2087 году, он стоял как, пожалуй, самое престижное научное учреждение на планете.
Ария подняла капюшон куртки и поспешила по дорожкам, скользким от дождя, проходя мимо групп студентов, столпившихся под прозрачными погодными щитами, разбросанными по кампусу. До её ушей доносились фрагменты взволнованных разговоров:
«…говорят, что он прожил восемь субъективных лет в одной временной линии, где…» «…привёз технологические проекты, противоречащие установленным…» «…утверждает, что у эволюции есть направленная цель, можешь в это поверить…»
Последний комментарий заставил Арию на мгновение остановиться. Направленная цель эволюции? Это звучало скорее философски, чем научно. Но, с другой стороны, границы между дисциплинами размывались десятилетиями. Третий Синтез объединил физику, биологию, нейронауку и теорию информации в единую структуру, которая делала старые академические разделения почти устаревшими.
Библиотека занимала самое старое здание в кампусе – отреставрированный замок XIX века, в котором теперь размещались как физические архивы, так и самая передовая система хранения квантовых данных на Земле. Ария любила это противоречие: передовые технологии, сохраняемые за многовековыми каменными стенами.
