– Сбегай-ко, Ванятка, засветло на Обушенку к тётке Дарье по маслице. Ишь надумала я по утру испечь пирожки, дак помазать нечем. Ты молодой, бойкий, вмиг добежишь, да и обратно присвищешь. Да иди-то сейчас, а не то отемнаешь.
Ване идти не хотелось: на улице мороз, небо тучами закрывает, ветерок посвистывает, снег охапками покидывает. Но мать не отставала:
– Беги, пока день, а то северный день короткий, погода на пургу поворачивает, живо смеркнется, а в лесу побежишь, так и не ветрено.
Паренёк оделся, подпоясался, да и побежал трусцой в соседнюю за лесом деревню. Одежонка-то нетёплая: курточка ношена-переношена, валенки старые, подшитые, шапчонка с одним ухом, второе отпоролось, потерялось. Новую шапку справить не на что: мать одна работает, папаня с войны инвалид, пенсию получает, только нетяжёлую работу по хозяйству исполняет. Две сестрички у Вани в школу ходят: одна в пятый, другая в третий класс. Сам Иван семилетку закончил, хотел ехать в город учиться, но заболел отец, и Ваня остался дома по хозяйству матери помогать, за отцом ухаживать.
Тётка Дарья жила в двух верстах за леском в центральной деревне Обушенке.
Мать, отправляя сына к золовке, дала ему гостинчик для её деток – пареной сушёной морковки да туес солёных груздей. Наказывала:
– Не задерживайся смотри! На лавке не засиживайся! С Дарьиными детками не заигрывайся! А то отемнаешь, страшно будет бежать через лесок-от.
Пока паренёк полем да леском бежал, два чуда видел: след непонятного зверя, вроде как лося, но на двух ногах, через дорогу и в лес, а второе: две сосны согнуты над дорогой вершинам, да и связаны прутьями вместе. Хоть и семнадцать почти лет Ване, но такого не видал. Пришёл к тётке Дарье, да в первую очередь и брякнул:
– Отчего лось на двух ногах ходит?
Дарья аж рот открыла:
– Это как?
– Ну, след-то по снегу раз-два, раз-два, а надо: раз-два-три-четыре, а тут раз-два, раз-два.
Дарья рот закрыла да в шутку со смешком и ответила:
– Да вон Поликарпыч, поди, половину-то отстрелил да домой унёс, а лосю-то жить охота, вот и бегает по кустам на двух ногах. На которых не знаешь? На передних аль на задних? Ну, ежели на задних бегает, так другой вопрос: чем и как питается? Значит, однозначно на передних. Ну, привидится же такое тебе, Ванюта!
Залилась Дарья смехом мелким, словно бубенчики покатились. А Иван второй вопрос:
– А сосны над дорогой зачем связаны?
Дарья, перестав смеяться, посмотрела на Ваню загадочно. Прищурив глаза, наклонив к Ивану голову, зловеще прошептала:
– А это Растрёпихино дело. Дунька-растрёпиха всю осень по наймам ходила да снопы вязала, зимой делать нечего, вот лес вяжет!
Запрокинув голову назад, засмеялась на всю избу Дарья.
Застеснялся Иван, покраснел, сел на лавку, да и задумался: а правда ли всё это? Может, померещилось? Хозяйка налила мясных щей, пригласила Ивана с ними поужинать. Парень, как мог, отказывался, но не отведать у родственников хлеба – тоже неуважение, сел со всеми за стол. Дарья проворно доставала из печи лакомства: молоко топлёное, картовницу с маслом сливочным да с принесёнными груздями в сметане, баранину в горшочке с соусом.
Распарился Иван за таким сытным ужином, забыл, что мать наказывала не задерживаться, а бежать быстрей домой, только Дарья всё подкладывает пряники да чай душистый наливает. Захочешь, да не откажешься!
Наелся Иван, и не хочется из тёплой избы на холод идти, размяк, как горячая оладушка, спросил:
– Как корова растелилась? Сколько овец оставили в зиму? Хватит ли корму на всех животных?
Посидев на лавке, как взрослый, спросил:
– Дядька Иван, собираетесь ли вы рубить новую баню?
Дядька, собиравшийся выйти из избы, с удивлением глянул на племяша:
– Что, Ваня, помочь хочешь?
Ваня от прямого вопроса ещё больше застеснялся:
– Дак я это от мамы слышал, будто собирались вы.
– Ну, вот и приходи помогать по весне, дерева корить, рубить научу, паз выбирать. Сколько уж тебе годиков-то?
