Прекрасный вечер плавно переходил в ночь. С обеих сторон улицы призывно светились вывески питейных заведений и ресторанов, но кому они были нужны, когда руки грела свеженькая шаверма. Сегодня с маслинами и грибами, помимо курочки, помидоров, огурчиков и соуса – всё завёрнуто в восхитительный сырный лаваш. Может ли быть лучше? Виктор считал, что могло бы. Вот только по людной пешеходной улице проблематично гулять с собакой. Даже если это совсем маленькая, очень воспитанная, дружелюбная и игривая немецкая овчарка. Не так давно Виктору пришлось хватать Димона на руки с готовностью бежать, потому что откуда-то сверху, этажа с третьего, донёсся панический крик «Собака! Огромная собака! Она же неуправляемая!», вот только обернувшись как никогда в жизни быстро, чтобы оценить масштаб надвигающегося бедствия, он не увидел огромной собаки. С одной стороны, с другой стороны… Посмотрел на Димона. Тот ответил весьма красноречивым взглядом и урчанием. Выходило, что огромная неуправляемая собака – это он, либо Димон, либо сам Виктор. А ведь они тогда проходку для выставки репетировали и стойку пытались как положено сделать. Шея должна быть под углом 45°, а выходит 50°. "Абсолютно неуправляемая собака" – усмехнулся про себя Виктор, откусывая шаверму. С Димоном он как следует уже погулял, а завтра маркет, так что пёс останется на знакомого, от которого собственно и возвращался сейчас бес.
Над головой гирлянды из лампочек образовали реку сверкающих огоньков. Она всё тянулась и тянулась, увлекая за собой, хотя вместо долгих прогулок стоило бы готовиться к завтрашнему дню. Но привлекательность мерцающих огней была непреодолима. И так, глядя на гирлянды и жуя вкуснейшую шаверму, Виктор шёл вперёд. Зрение немного расфокусировалось. Всё, что попадалось в поле бокового зрения, расплывалось темным пятном, удачно оттеняя лампочки, желтый свет которых был таким теплым и нежным, как долгожданное весеннее солнышко.
Поймав эту замечательную волну благодушия, Виктор даже непроизвольно начал размахивать длинным похожим на хлыст хвостиком, а спрятанные от посторонних глаз рожки потихонечку проступили сквозь морок, демонстрируя прохожим истинную сущность хозяина. Ещё бы чуть-чуть и за спиной распахнулись бы крылья, но вдруг окруженный сиянием и светом Виктор оступился.
Ничего не успев понять, он, по ощущениям, падал. Не получилось ни за что уцепиться, даже вскрик от неожиданности замер в горле, с размаху вместе с бесом окунувшись в воду.
Виктор отчаянно пытался плыть, но не понимал, где верх, где низ, и ухватившись за всплывший в сознании ролик о том, что следует делать, когда тонешь, начал выдёргивать руки из рукавов пальто. Благо погода баловала и верхняя одежда была расстёгнута. Но даже так освобождение отняло все силы и вспомнить, что там было дальше в том, бесконечно актуальном на данный момент, ролике не получалось. Зато получалось тонуть. Очень хорошо получалось и неотвратимо. Пока Виктора не дёрнула за шкирку, как котёнка, и не потащила, предположительно вверх, хотя черт не взялся бы утверждать наверняка, чья-то неведомая и непреодолимая сила. Воздуха в легких почти не осталось, и сознание решило потихонечку покинуть своего обладателя, уступая место темноте.
– Молодца, Конрад! – донеслось как будто издалека, до потихоньку приходящего в себя беса, – Тифлинга выловил.
Помимо этих слов в сознание начали прорываться и другие звуки. Вокруг натурально стоял шум. Что-то хлопало, падало, кто-то кричал, кто-то бежал и топал, кто-то переругивался, откуда-то доносились явно водные звуки, характерные для мытья полов. А сквозь веки пробивался яркий солнечный свет.
– Эй. Давай, очухивайся уже. Хорош валяться. – обладатель зычного, хорошо поставленного голоса без энтузиазма похлопал Виктора по щекам, а потом отвернулся и заорал перекрывая окружающий шум, – Где там жрец?! Пусть что ли руки на него наложит.
От такого звукового эффекта глаза у беса сами резко распахнулись. Но сознание как-то не готово было воспринимать увиденное.
– Бертольд, так это. Жрец-то тоже в отключке. Он вчера после шторма столько сил истратил на лечение и туман ещё отгонять пришлось. Его самого бы кто поднял.
В ответ Бертольд весьма цветисто выругался, но к концу своей мысли опустил глаза на потихоньку приходящего в себя Виктора.
– Так уже не надо! Отлично! – улыбнулся мужчина и присел рядом со всё ещё мокрым и шокированным бесом, – Ну ты как, тифлинг, живой?
– Да вроде бы, – Виктор осмотрелся, похлопал глазами, осмотрелся ещё раз. Он сидел на палубе парусного судна, вокруг собралось несколько человек, один из них – Бертольд, видимо был за главного, рядом здоровенный шкаф, просто человек-гора, состоящий из мышц и с длинной черной косой, такие волосы, что обзавидоваться можно, хотя Виктор на свою светлую макушку никогда не жаловался, а уж какой там пресс, бицепсы и прочее… спасатели Малибу отдыхают, и ещё парочка матросов на вид австралийские сёрфингисты, не иначе. – А я прошу прощения, где сейчас?
– На Сердце Ламордии, дружище. Тебя Конрад из моря вот только что выловил, – Конрадом оказался самый здоровенный, про себя Виктор уже успел окрестить его дотракийцем, – Ты, кстати, чего тут плавать-то вздумал? В открытом море. До порта в Дарконе ещё несколько дней ходу.
