Визионер

Снегурочка была хороша.

Да только городовой Фрол Есаулов поручился бы револьвером, что полчаса назад её тут не было.

Явилась, понимаешь, кукла. Да ещё в такой богатой шубе – с белым мехом, золотыми узорами и гнутыми застёжками. В искусно расшитых варежках и пушистой шапке.

Снегурочка выглядела изящной и ладной. Руки чуть в стороны расставила и глядела, словно ждала чего-то. Глазища только и виднелись на белёном лице – тёмные и круглые, что твои вишни. И губы алые.

К слову, на фоне Деда Мороза она смотрелась очень славно. Он-то болван болваном – сразу видно, что вырублен топором из бревна. Глаза нарисованы, борода ватная, старый овчинный тулуп кушаком повязан, в рукавах сено. Снегурка рядом с таким чурбаном казалась живой. Ну что за фокусы в Новый год?

Городовой достал из-за пазухи фляжку, отхлебнул, спрятал обратно. Задумался. Стало быть, Деда Мороза поставили аккурат перед Рождеством. Пока студенты из художественного училища наряжали куклу, Фрол Петрович присматривал, чтобы местные мальчишки чего не покрали. А то ишь толпа ротозеев набежала!

Раньше не было такого – чтобы рождественская ёлка у Лубянского пассажа стояла. Это Иван Матвеич, владелец, распорядился. Широкой души человек! И работников своих, и даже его, городового, на праздник одарил золочёными орехами. И ёлку приказал поставить не внутри, а на улице – для всех, значит.

В ней сажени три в высоту, не меньше[1]. А украшений сколько! Городовой пошевелил губами, вспоминая. Шаров красных – пятнадцать штук, золотых – восемнадцать. Картонажных серебряных игрушек – сорок две. Светящихся магических сфер – всего десять, и каждая сумасшедших денег стоит. Видать, старые запасы коммерсант вскрыл. До Великой войны-то этого добра навалом было, а уже три последних года всякие магические штуки в диковину. Так что сферы эти сторожить надо как зеницу ока. Кому радоваться чуду, а кому следить за таким ценным имуществом. Умаешься тут.

Ёлка-то красивая вышла. Вся Москва только про неё и говорила, от желающих поглазеть на чудо отбоя не было. И торговля в пассаже так бойко шла. А карманников сколько шастало! Ох, тяжёлая для полиции выдалась неделя…

Но сейчас у торговых рядов было пусто. Первое утро нового года – не время для веселья. Гуляки уже по домам спали, труженики на службу ещё не выехали. Лишь ранние водовозы толпились вдалеке у фонтана. Стояла нарядная ёлка, щедро присыпанная снегом. И Дед Мороз под ней. И Снегурка.

И всем бы Снегурочка услаждала взор, да только Фрол Петрович и теперь бы поклялся, что не было её тут и в помине.

Мерещится?

Городовой потёр глаза, но Снегурочка не исчезла. Подходить к ней поближе он не спешил. Откуда взялась? Какой шутник куклу поставил? Да ещё и нарядную такую, явно не топором тёсанную? Похожа на манекенов, что в витринах пассажа красуются. Неужто покрал кто и решил поглумиться?

Факт налицо. Снегурочка есть. Предписаний и циркуляров на её счёт не поступало. Неувязочка выходит.

Думалось городовому с трудом. Всё-таки ночная смена в новогодье для немолодого уже человека сорока семи лет, коим Фрол Петрович себя считал, – испытание не из лёгких.

Благо участок достался спокойный – сплошь торговцы да ведомства. Телефонная станция, почтамт, музей, дорогие доходные дома, мужская гимназия да училище для художников. В последних порой бывало шумно, но ныне-то дни вакантные, неприсутственные. Отдыхают все, кроме телефонисток. Это в соседних кварталах, где кабаки-рестораны и гулянье до утра, в такую ночь городовому не побездельничать. А тут?

Около полуночи ещё молодёжь приезжала – вокруг ёлки поплясали, шампанским в воздух постреляли. Угощали. Холодное. Шипит. Эх, в такую погоду стопка зубровочки бодрее пошла бы. Городовой вспомнил про зубровку и снова полез за пазуху. Не пития ради – для сугреву! Всю ночь, считай, грелся. Ну, может, немного лишку хлебнул. Оттого теперь мерещится разное.

После трёх пополуночи-то вовсе спокойно было. Может, снегопад тому виной – экие сугробы намело, не до прогулок. Извозчики ещё мотались туда-сюда, да и те часам к пяти закончились. Благодать. Холодно только. И снег не перестаёт. Вот и пришлось ходить вокруг участка – по Большой Лубянке до Сретенского бульвара, там направо и обратно – по Мясницкой. Полчаса или три четверти, если не спешить. Возвратился на круг – а следов твоих и нет уже, замело всё. Может, ещё оборот сделать и вернуться? И на пару глотков зубровки осталось как раз.

Есаулов поёжился, стряхивая снежные хлопья с шинели, потоптался на месте. Клонило в сон. Глянул на часы на здании страхового общества «Россия». За половину седьмого утра перевалило. Значит, меньше полутора часов ещё, и можно смену передавать. И… ах да – Снегурочка же!

Городовой зажмурился несколько раз. Ну, как исчезнет? Нет. Стоит. И что делать?

Позади него послышался лёгкий топот и скрип. Кучер, засыпанный снегом, неспешно правил низкой двухместной коляской на полозьях. Ранние пташки? Нет, скорее, поздние гости домой едут. Семейная пара и малец лет пяти. Отца в шубе вон совсем сморило, а мальчонка так и стреляет глазами из-под шапки.