– Если ты вместо десятых джинсов с нитками, загрязняющими желудки раков, покупаешь сотый набор милых стикеров, биоразлагаемую маечку и неизвестно какой по счёту дизайнерский шоппер для экологичных походов по магазинам, это не означает, что ты становишься Матерью Природы. Это означает только то, что тебе успешно придумали пару новых проблем и кучу решений к ним. – Стройная блондинка неопределённого возраста, чаще называемого бальзаковским, с видимым отвращением покрутила в руках сложенную вчетверо сумку-шоппер с логотипом известной косметической фирмы. Покрутила и уронила обратно, на простенький диван, обитый синим велюром. – Тридцать лет ты маешься этими глупостями. Не надоело?
– Это не глупости. Это забота. И верни руку на место, Котя.
Собеседница блондинки, названной Котей, была практически скрыта огромным – и редким! – деревянным мольбертом, стоящим точно в центре комнаты. За её спиной валялись на полу, висели на стенах и едва умещались на этажерках бывшие и будущие герои первого плана, скромные труженики фона и несчастные, купленные под влиянием момента и не имеющие ни единого шанса попасть на картину. Стена напротив мольберта была превращена в огромное панорамное окно, обрамлённое сверху чёрной рулонной шторой. В хорошую погоду из окна виднелся и Дон, и озеро на его правом берегу, и даже самые высокие крыши Батайска. В плохую – вид был не менее живописным, но получался исключительно с помощью фантазии смотрящего.
– Так я же её и не двигаю. – Котя на всякий случай повернула голову налево – туда, где на огромном кристалле лежала её раскрытая ладонь и чудом удерживающееся на ней огромное красное яблоко.
– Это тебе так кажется. Ты двигаешь левую, и вместе с ней непроизвольно дёргается правая. Не шевелись, в общем. – Художница нервно притопнула обутой в простой серый кроссовок ногой. – Лучше бы ты залезла в метавселенную, как я сразу предложила. Молчала бы и сидела смирно.
Блондинка попыталась расхохотаться, но быстро вспомнила о том, что на нужную позу влияют даже самые неочевидные вещи, и ограничилась искренней улыбкой.
– Ты, Крысик, всё равно услышала бы от меня это рано или поздно. А метавселенные я так и не научилась любить.
Разговор закончился сам собой. С полчаса художница усердно работала, изредка произнося что-то вроде «угу» весьма довольным тоном. Затем быстро и очень небрежно проговорила:
– Я вчера у офтальмолога была.
Котя судорожно вздохнула и приоткрыла рот, ожидая продолжения рассказа. Но Крысик молчала, ожесточённо притопывая ногой.
– Ты мне скажешь, что тебе сказали, или будешь ждать, пока я сама что-то придумаю?
– Из понятного – только то, что нужен и имплант, и какая-то точечная модификация левого глаза. Типа организм привык уничтожать ткани правого, теперь нужно что-то аккуратно подправить, чтобы он не продолжил по накатанной. Ну знаешь, такой боксёр, который с первого удара вырубил противника, но уже начал второй, и сейчас порадует рефери, который стоит за ограждением.
– Я поняла, о чём ты говоришь. Что собираются править: ткани глаза или что-то в иммунной системе? – Котя облегчённо вздохнула: она опасалась, что всё закончится намного хуже.
– Даже запоминать не стала. Всё равно не пойду. Так что радуйся: твоя рука с яблоком жертвы может стать последней работой Кристины Абрамян!
– Что?! Но… – Первым побуждением Коти было вскочить с дивана и заявить, что никакого позирования не будет до тех пор, пока Крысик не выполнит все положенные манипуляции. Но потом Екатерина Рыжова, сорокадевятилетняя управляющая городской сети модных робрестов, взяла себя в руки. Задев в Крысике художника, можно было добиться только одного: моментального прекращения общения без права на помилование. Нужно было действовать тоньше. – Ладно, давай, как сегодня закончишь, пойдём куда-нибудь выпить кофе, и ты мне всё нормально объяснишь.
Примерно через час Кристина – среднего роста брюнетка с крупными чертами лица и неожиданно зелёными глазами – вышла из-за мольберта.
– Не хочу никуда идти. Давай лучше тут посидим. – Дождавшись кивка подруги, она громко скомандовала в пустоту. – Робби, две чашки капучино и картошек пять к кофе. Как раз переоденусь, пока электронный дармоед всё сделает.
Катя фыркнула: после особо глубоких погружений в работу её подруга обычно оказывалась перемазанной краской в самых неожиданных местах. На сей раз когда-то белое платье- рубашка выглядело так, словно художница Абрамян писала картину не кистями, а буквально всем телом.
Из кухни вкусно запахло свежесваренным кофе. Кристинка вынырнула из соседней комнаты в таком же платье-рубашке, но чистом, и Котя последовала за ней, лениво раздумывая: обновляла подруга сегодня мозги Робби или не обновляла.
– Ах ты тупая железная тварюшка!
Услышав беззлобную выразительную ругань Крысика, Катя ускорила шаг. И через несколько мгновений, войдя в маленькую сиренево-серебристую кухоньку, убедилась: Робби получил обновление этим утром. На круглом стеклянном столе стояли две высокие узорчатые кружки – привезённый откуда-то из Средней Азии подарок Крыскиного брата. А между ними, на расписном керамическом блюде, высились сложенные аккуратной горкой пять тщательно вымытых картофельных клубней.
