— О чем думаешь?
Я вздрогнула, низкий голос вернул меня в настоящее, хотя эмоции по-прежнему держали в плену. Отведя взгляд, я начала торопливо переставлять предметы, стоящие на столе, понимая, что выдаю себя с головой. Откинув ложку, потерла лоб и посмотрела на Маркуса.
Он застыл в дверном проеме, прислонившись к косяку. Поза была расслабленной, но напряженный взгляд говорил о беспокойстве.
— Сейчас приготовлю завтрак, - проигнорировав вопрос, стала я суетиться, ломая голову над извечным, женским «что приготовить?».
— В чем дело, Эни?
Я тяжело вздохнула, начала доставать все, что нужно для блинчиков. Говорить о своем путешествии в прошлое не хотелось. Зачем вообще об этом говорить? Время разговоров давно прошло, пришла пора действий.
Не хочу спешить с выводами, но начало нашей совместной жизни пока только испортило мои отношения с сыном и, если так пойдет дальше, то мне такое «счастье» не очень -то нужно.
Я все понимаю, не глупая. Мэтт ревнует, но он имеет на это полное право, и я не позволю травмировать психику ребенка, будь хоть тысячу раз прав его отец.
Размышляя обо всем этом, на автомате завела смесь на блины, Маркус так и стоял в дверях, следя за моими действиями. Вид у него был грозный. Я искоса поглядывала на него, ловя недовольный взгляд.
Что сказать? Восхитительно! Еще и суток не прошло, а между нами уже воздух звенит от напряжения. Сомнения вновь терзают душу.
На протяжении четырех лет я только и делала, что думала, как поступить: остаться с Маркусом или же одной? И делая выбор, я должна была думать, прежде всего, о сыне. У меня не было права на ошибку, я не могла позволить себе сделать шаг навстречу, а потом дать задний ход. Все должно было быть четко-определенным и никаких «давай попробуем, может, что и получится».
У нас ребенок, который по нашей вине перенес психологическую травму, поэтому я должна была все решить сразу; либо наша жизнь с сыном остается без изменений, за тем лишь исключением, что иногда он будет встречаться со своим отцом, либо мы учимся жить все вместе. Поэтому я не гоню лошадей, давая своим страхам завладеть мною. Нужно время.
Естественно, на первых порах всегда сложно. Неловкость неизбежна. В переписках легко быть откровенным, но тет-а-тет все совсем иначе.
Я опять задумалась, а потому, когда сильные руки обняли меня за талию, подскочила, ударив затылком по лицу Маркуса.
— Черт! - застонал он.
— Прости, пожалуйста, я задумалась и не увидела, как ты подошел. – протараторила я и обернулась. – Все в порядке? - шепнула, дотронувшись до сломанного еще в тюрьме носа.
Маркус улыбнулся и кивнул.
— Вправить тебе его не удалось, - заметил шутливо. Мы улыбнулись, и меня отпустило. Прошлое отступило на задний план.
Было только это утро: Маркус в красных шортах и белой майке, которая визуально делала его кожу еще смуглее; я, нарядившаяся в длинное платье бежево - розовотого цвета с открытой спиной. Оно было простеньким, поэтому вполне могло сойти за домашнее, хотя раньше я бы в таком и на прогулку пошла.
Стоя перед зеркалом полчаса назад, я вдруг отчетливо поняла, что мне нужно обновить гардероб. Я чувствовала себя несколько неуютно, поэтому мне нужны были хотя бы тряпки, чтобы иметь каплю уверенности в себе, чтобы не сравнивать себя каждую гребаную секунду с какой-нибудь мисс «90-60-90», побывавшей в кровати моего бывшего мужа. Короче, хотелось быть на уровне. На том уровне, к которому он привык. Поскольку сегодня у меня выходной, то я уже наметила себе, как проведу день, когда Мэтт уедет в школу, а Маркус на встречу с матерью.
— Где ты витаешь? – опалило мою щеку горячее дыхание. Я смущенно улыбнулась, пожимая неопределенно плечами, и отвернулась чтобы продолжить готовить завтрак. Маркус продолжил держать меня в своих объятиях. Чувствуя жар его тела, мне тоже стало жарко. Захотелось прижаться к нему, раствориться в его руках и не думать ни о чем, но вместо этого я произнесла строго:
— Ты мне мешаешь.
— Ничем не могу помочь, - покаялся Маркус, положив подбородок мне на плечо. Я лукаво улыбнулась, опустила руку в тарелку с мукой, а потом быстро мазнула ладонью по его щеке.
— Ах, ты хитрюга! – воскликнул он, отскочив от меня. Я же выставила грудь вперед с видом победительницы, но оказалось, ликовать было рано. Маркус стал размазывать муку по лицу на индейский манер, чертя какой-то только ему понятный, боевой рисунок из белых полос с таким видом, что не оставалось сомнений, меня ждет возмездие.
Я попятилась назад, но не успела сделать и пары шагов, как Беркет обхватил меня за талию. Я начала брыкаться и визжать.
— Марусь, не надо! – смеясь, орала я, когда он подтащил меня к тарелке с мукой.
— Эй, вы чего? - забежал на кухню Мэтт. Я испуганно замерла, не зная, что ответить, как объяснить, но мне и не пришлось. Маркус в очередной раз отправил меня в нокаут легкостью, с какой он преодолевал стену отчуждения с Мэттом.
— Мы играем в индейцев. Иди скорее сюда, сынок, помоги мне.
Глаза Мэтта загорелись, и он подскочил к нам. Улыбка расцвела на его губах, на щеках появились ямочки.
— Давай, разукрась-ка мамочку, чтобы знала, как вести себя.
