Самолёт наконец приземлился. Это произошло на удивление мягко, так что пребывающая в приподнятом новогоднем настроении и расслабленная продукцией беспошлинных магазинов публика почти не ощутила момента касания полосы. Противный шум при торможении был разбавлен громкими аплодисментами.
Сильно подозреваю, что эта русская традиция родилась не столько от национальной широты души и искреннего восхищения мастерством пилотов, сколько от испытываемого каждый раз после посадки грандиозного облегчения, смешанного с удивлением. По крайней мере, мне как неизлечимому аэрофобу и безнадёжной пробке по физике такая версия максимально близка. Постоянно недоумеваю, как эта многотонная груда металла с керосином вообще может летать.
Самолёт перешел на плавное перемещение по земле, и пряжка ремня безопасности перестала наконец больно впиваться в мой живот. Прозвучало положенное голосовое объявление о посадке и увещевание не включать гаджеты и не покидать свои места до полной остановки воздушного судна.
Некоторые пассажиры (а точнее, добрая половина самолёта) тотчас же вскочили и принялись поспешно вытряхивать содержимое багажных полок. Другие (вторая половина почти в полном составе) мигом создали какофонию из системных звуков включаемых гаджетов и заорали в мобильники на разные лады.
«Каникулы начались», – со счастливой улыбкой подумала я, широко потягиваясь в своём кресле.
Мы с Севкой относимся ко второй категории. В смысле, примкнули ко второй половине самолёта – не дожидаясь разрешения экипажа, я тихонько отключила авиарежим и наэсэмэсила маме: «Сели в Анталье. Всё ок. +17 и дождь» – и сунула телефон обратно в сумку.
В конце концов, я же воспитанный человек. А воспитанный человек правилами пренебрегает не демонстративно и с некоторой опаской. Нет, я верю, конечно, в существование иной породы авиапассажиров. Они после приземления сидят смирно, ничего не включая и не отстегивая, не создавая шума и не толпясь в проходе. Но, скорее всего, они при этом просто безмятежно спят.
Те же, кто по доброй воле и из соображений человеческой сознательности и законопослушности ведёт себя тихо, вплоть до разрешения всесильного громкоговорителя, среди наших людей, направляющихся на отдых, – мне кажется, почти музейная редкость. И я уверена, что в раю для них заранее припасено по отдельной арфе, а также по огромному фолианту с инструкцией по её применению. Да и заодно по методичке с правилами поведения в райских кущах. Мы же, простые смертные, не обладающие просветлённым стойким духом и усидчивостью утки на гнезде, оказываясь на твёрдой поверхности после долгого полёта, инстинктивно стремимся приблизить счастливый момент личного заземления. Оттого и неуёмно суетимся.
Севка прервал мои транспортно-социологические размышления, пребольно пихнув меня локтем под ребро и сунув в лицо свой новенький смартфон.
– Смотри, мам, круто вышло? – спросил он, почти приложив экран к моему лбу.
– Огонь! – на всякий случай ответила я, вжимаясь затылком в подголовник кресла и тщетно пытаясь сфокусировать взгляд на объекте.
– Сейчас приклею сюда музыку и выложу на свой канал, – деловито сообщил мой восьмилетний начинающий блогер и отодвинул гаджет от моего лица.
Я исхитрилась и взглянула на дрожащую картинку. Облака, то плотные белые, то похожие на сорванную ветром паутину, проступающая местами синь моря и живописные очертания обрывистого берега. Потом появились жилые дома и бесконечные парники, простирающиеся почти до самого горизонта. Все ясно, снимал посадку.
– Да, давай, выкладывай, – одобряюще улыбнулась я.
Судя по всему, с выгрузкой нас из самолёта никто не спешил. В проходе теперь, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, толпились пассажиры с пуховиками, чемоданами и хныкающими детьми в руках. Миловидные стюардессы в выглаженных синих костюмах являли собой образцы специальной подготовки и почти без истерики в голосе призывали всех сесть на свои места и не покидать их до соответствующего распоряжения капитана. Только одна из девушек, кажется, не выдержала и, почти превратившись в жидкость, бодро просачивалась сквозь толпу.
Целью её маршрута оказался крупный русоволосый мужчина в ядовито-зелёной футболке и с открытой бутылкой виски в руке. Свободной же конечностью последние пять минут он шарил в недрах багажной полки, опасно гремя над головами стоящих рядом людей пакетами со стеклом. При этом он периодически и с явным удовольствием прикладывался губами к горлышку. Мужчина только что уронил чей-то огромный полосатый шарф на голову респектабельной с виду бабули и теперь выслушивал от неё красочные эпитеты в адрес свой и своих ближайших родственников преимущественно по материнской линии. Судя по всему, он пытался извиниться, но успеха не достиг, так как вставить хотя бы слово в бурный речевой поток, источаемый бабулей, у него никак не получалось. Мужчина, казалось, жадно ловил ртом воздух, а глаза его постепенно расширялись от удивления. Как и мои, потому что мизансцена разворачивалась непосредственно рядом с моим креслом.
