Старик досматривал свой последний сон, когда зарево рассвета запылало над поместьем Эдем. На огромной дубовой кровати праотцов ему приснилась победа, одержать которую он стремился всю ночь, и он удовлетворенно проворчал что-то неразборчивое, крепко стиснув чью-то пригрезившуюся ладонь, державшую его руку, словно скрепляя сделку. Именно так и подобало покинуть сей суетный мир Максу Харперу, ветерану тысяч победоносных сражений с природой и стихиями, с людьми и механизмами. Постепенно дыхание его сделалось легким и спокойным. Он затих, обретя безмятежность, а черты его лица смягчились и разгладились, чего никогда не наблюдалось в жизни.
А для девушки, сидевшей у его смертного одра, кошмар только начинался. Долгие часы темноты, наполненные бархатным благоуханием, миновали, принеся вслед за собой неотвратимый прилив ужаса. Подобно высокой волне, паника полностью поглотила ее.
– Не уходи, – молила она, – не оставляй меня, пожалуйста, не уходи… – Поначалу слезы лились ручьем, и она даже испугалась, что они никогда не остановятся. Но часы скорбного ночного бдения тянулись так медленно, что она успела выплакаться, превратившись в комок боли, в котором билось раненое сердце. Словно в горячечном бреду, она искала облегчения в обращении к неподвижной фигуре, негромким шепотом что-то вопрошая, требуя и клянясь ему в безнадежной любви:
– Как же я буду жить без тебя? Без тебя мне больше не на что надеяться. Ты был для меня всем. Я тянулась к твоим улыбке и руке, а не к улыбке и руке Кейти; я страшилась твоих холодности и равнодушия; я знала твое лицо лучше своего собственного. Но я так и не успела узнать тебя – не уходи, не дав мне на это шанса, не уходи, когда ты так нужен мне…
Врач взглянул на часы и кивнул сиделке. Та незаметно выскользнула из комнаты, чтобы подать знак к началу последнего ритуального действа. Со всех концов необъятных просторов Северной территории Австралии на автомобилях, вездеходах, вертолетах и легких самолетах друзья, знакомые и деловые партнеры умирающего магната устремились в Эдем. Они собрались в обшитой темными дубовыми панелями библиотеке огромного каменного особняка и столпились под портретом человека, чья жизнь и труд когда-то свели их вместе, а теперь его уход лишь крепче сплотил их. Они были напряжены, но не испуганы: Макс Харпер обеспечил им будущее, так же как раньше всегда контролировал их прошлое.
Снаружи, в сгущающейся духоте пыльного полудня терпеливо ждали аборигены, собравшиеся со всех уголков овцеводческой фермы. Йови, дух, предупреждающий о приближении смерти, уже шепнул на ухо одному из их соплеменников, который оказался достаточно мудр, чтобы услышать его. И потому они пришли сюда, чтобы встретить смертный час старика и отдать почести его последней мечте. И теперь, знойным днем, они, не мигая, взирали на величественную старинную усадьбу, на самолеты, на два вертолета и на огромное количество припаркованных автомобилей, покрытых толстым слоем пыли.
На окружающий мир снизошла тишина. В небе добела раскалилось безжалостное солнце. Но даже два самых юных представителя собравшихся, братья Крис и Сэм, застыли в неподвижности. Они ждали с покорным безучастием, поскольку знали, что происходит в доме, и души их готовы были смириться с неизбежным. Благодаря вековечному единению со всеми живыми существами они безошибочно уловили тот момент, когда Макс Харпер переместился из этой жизни в бескрайние просторы вселенной, прибежище Отца Всего Сущего, дабы обрести новое воплощение после смерти.
В полутемной спальне душную неподвижность нарушало лишь частое и неглубокое дыхание крупного мужчины на кровати. И вдруг он испустил глубокий вздох, оборвавшийся коротким хрипом, – душа покинула его тело. Врач быстро шагнул вперед и высвободил тяжелую руку мужчины из девичьей ладони. С профессиональной невозмутимостью он проверил пульс и, убедившись в его отсутствии, опустил руку покойного на постель. Встретившись глазами с безумным вопрошающим взглядом девушки, он медленно кивнул.
А она, словно в тумане, выступила вперед и, не издав ни звука, опустилась на колени перед кроватью. Взяв руку покойного в свои ладони, она покрыла ее поцелуями и на мгновение прижала к щеке, еще не просохшей от слез. Но от знакомого прикосновения шершавой мускулистой руки они потекли вновь, медленно и неудержимо. Лицо ее при этом оставалось застывшим, словно маска, – нет, она не позволит себе расплакаться навзрыд.
