В кабинет заглянула Ларна, которая с неудовольствием оглядела нас и сказала:
– Кортеж королевы въехал за дворцовую стену. Придворные уже целый час торчат на улице. Данир, ты хоть когда-нибудь оторвешься от своих дел?! Там все уже шушукаются, уж не хочешь ли ты подобным пренебрежением продемонстрировать жене свое неуважение. Раз уж ты меня назначил ее главной фрейлиной, сочла нужным тебе сказать, – добавила она, едва заметно сморщив носик.
Известие о моем намерении в восторг Ларну не привело, но когда я убедил ее, что никому не могу настолько доверять, чтобы назначить на эту должность, девушка смирилась.
– Уже иду, – откликнулся ровным тоном, хотя сердце поневоле забилось сильнее при мысли о том, что скоро увижу Изабель.
А деловые вопросы, еще недавно полностью завладевшие моим вниманием, отошли вдруг на задний план.
Я поднялся из-за стола, и вслед за мной встали остальные. Так и двинулись к выходу из дворца. Чувствуя за спиной поддержку самых доверенных людей, я понемногу успокаивался. А к тому времени как вышел на заснеженное подворье к столпившемуся там народу, приветствующему свою королеву, принял совершенно невозмутимый вид. Ее саму пока видно не было за спинами собравшихся, но когда толпа расступилась, встав живым коридором, я получил такую возможность.
Показалось, что получил удар под дых, настолько захлестнули эмоции при виде этой девушки. Вмиг вспомнились рассуждения о том, что реакция от первого знакомства была несколько преувеличена. И что при новой встрече Изабель не произведет на меня того же впечатления. Как же сильно заблуждался!
Девушка и раньше была красива, но пробуждение драконьей крови оказало прямо-таки сшибающий с ног эффект! Черты лица обрели еще большую завершенность, чувственность, яркость. Даже в скромном дорожном платье и накинутом сверху плаще с меховой оторочкой она выглядела драгоценным камнем в окружении тусклых стекляшек. Большие изумрудные глаза, слегка раскосые, как у кошки, теперь еще больше напоминали изумруды, подсвеченные изнутри. Волосы, похожие на живое пламя, лишь довершали эффект. Изабель сама напоминала огонь! Яркий, опасный, но такой манящий, что уверен – не одному мне хотелось, как глупой бабочке, лететь на него, несмотря на угрозу обжечься!
Наверное, теперь Изабель могла бы составить конкуренцию даже моей матери. Впрочем, тип красоты у них совершенно разный. У королевы Адалы – холодный, вызывающий ассоциации со льдом и лунным светом. Изабель же – живой соблазн, само воплощение страсти и жизни. Теперь Ранера и другие женщины, которым я уделял внимание, казались еще более жалкой заменой. И не уверен, что смог бы ими довольствоваться после того, как увидел, насколько же велика разница!
Осознание того, что эта женщина – моя, я имею на нее законное право, и никто, даже она сама, не может его оспаривать, будоражило и пьянило сильнее вина! Дракон внутри был полностью солидарен и уже проявлял нетерпение, с каждым моим шагом к девушке становясь все более беспокойным.
Я украдкой втянул запах, тоже обретший завершенность и сейчас еще сильнее напоминающий какие-то дивные цветы. Мир вокруг поплыл, и на время я перестал воспринимать все, что окружало, кроме стоящей напротив Изабель. И что греха таить, восхищение в ее глазах было приятным. Как же сильно отличался этот взгляд от того, что замечал раньше!
С огромным трудом удалось вынырнуть из колдовской пелены, окружившей нас обоих. Пришлось напомнить себе, что с этой женщиной нужно держать ухо востро. Она вполне осознает силу своей красоты и умеет ею пользоваться. Если не хочу стать безвольным рабом, готовым ноги целовать по первому требованию и терпеть что угодно, стоит лучше держать себя в руках. Изабель должна сразу понять, кто в доме хозяин, и что со мной привычные уловки не сработают.
Пришлось искусственно вызвать в себе те ощущения, которые испытал, услышав разговор в парке Изумрудных драконов, а после – при виде Изабель в разорванной одежде, вдыхая исходящий от нее запах другого мужчины. Того, кому она отдала свою невинность, позабыв о приличиях и чести! Вскипевшая внутри злость и уязвленное самолюбие помогли дальше держаться так, как и решил изначально.
Совершив все необходимое и показав придворным, как отныне нужно относиться к моей жене, повел ее во дворец, сделав знак Ларне и пятерке доверенных лиц следовать за нами. Заметил, что на последних моя жена тоже произвела впечатление. При всей их сдержанности восхищения скрыть не сумели.
Особенно комично это смотрелось на лице скромняги Рангара, обычно не склонного к столь явной демонстрации эмоций. Частенько остальные про него говорили, что он сам будто состоит из цифр. Других страстей, помимо математики и дел казначейства, за ним не наблюдалось. Сейчас же он не сводил восторженного взгляда с Изабель и даже не сразу последовал за нами. Только когда толстяк Олгрейд слегка пихнул его в бок, очнулся и вернул на место отвисшую челюсть. Меня это даже позабавило. Хотя дракон проявил недовольство из-за того, что на его самку кто-то так откровенно пялится. Собственнические инстинкты зверя отчасти передавались и мне, но разум человека помогал с ними бороться. Если ревновать к каждому, кто с восхищением посмотрит на Изабель, можно свихнуться. Или превратиться в безумца, желающего запереть свое сокровище в темнице и не позволять никому даже взглянуть на нее.
