– Геля, где моя рубашка бордовая?
Я закатила глаза, с трудом сглатывая саркастически ответ. Усилием воли ответила спокойно, почти ровно:
– В шкафу, Дим. Как обычно. Где ей еще быть?
– В каком шкафу?
Боже, как будто у нас десять шкафов и пять гардеробных.
– В твоем, конечно.
– Нету, Гель! – Муж нарисовался на кухне злой и хмурый. – Ты ее куда-то убрала?
– Да, конечно, мне больше делать нечего, как прятать твои вещи. Это же так весело, – не сдержалась я.
Дима прищурился.
– Гель, я опаздываю, если что. Давай отложим конкурс сарказма, и ты найдешь мне рубашку.
Я сжала губы. С них рвалось много чего хорошего сказать, но ради семейного благополучия я глотала и глотала, и глотала каждую колкость, которая обязательно превратится в обвинение.
Одну все же не смогла, бросила по пути в спальню:
– Как будто ты на работу опаздываешь. Или там у вас вертушка с фиксированным опозданием и последующим штрафом?
– Не начинай, – зарычал мне в спину муж, следуя по пятам. – Я же говорил, там собираются уважаемые люди, большие ставки. Мне нельзя опаздывать. Я не кролик из Алисы в стране чудес.
– Ох, да. Но складывается ощущение, что Усманов отрубит тебе голову, если задержишься.
– Он может, – усмехнулся Дима. – Но ты же понимаешь, что это важно. Меня приняли в узкий круг. Там только руководители направлений. Это тебе не покер с приятелями под пивко.
– Угу, элитный подвал, элитная выпивка, элитные девочки, – невольно продолжила я аналогии.
Вроде бы без задней мыли, просто картинка нарисовалась как в гангстерских фильмах, где в смоге и полумраке короли мафии играли в карты, тиская на коленях девочек модельной внешности.
– Геля, сколько можно? – моментально вскипел Дима. – Одни упреки от тебя! Я устал, ей-богу. Мы ведь договорились. Если у тебя нет сил двигаться дальше, давай просто разойдемся.
На глаза тут же навернулись слезы. Почему? Ну как так? Какие упреки? Я же ничего такого не сказала.
– Я пошутила, Дим, – прошамкала я еле слышно дрожащими губам и сиплым голосом.
Ком встал в горле. Чтобы отвлечься и не нервировать мужа сильнее, я стала перебирать вешалки в шкафу.
– Шуточки твои вечно на грани фола, – продолжал кипеть он. – Сколько мне можно умолять тебя? Я ошибся, да. Но я тебя люблю, Гель. Ты и сама понимаешь, но пилишь и пилишь меня. Мы так всю жизнь будем что ли? Нахрен надо!
Я сглотнула и заморгала часто-часто.
– Нет, Дим. Ну что ты придумываешь? Я не пилю.
– Да супер. Я еще и придумываю. Ты мне нервы дернула, а виноват опять я. Конечно.
Я нашла его рубашку под пиджаком. Зачем он повесил его сверху? Смялась же вся. Эти мысли помогли отвлечься. Немного и не надолго, потому что Димка завелся моментально и определено еще не высказался до конца.
– Рубашка твоя, – промямлила я, отдавая ему вешалку, с которой сняла пиджак.
– Так она мятая вся! Сложно было погладить? – Он повысил голос и бросил рубашку мне в лицо. – Я в душ.
Умчавшись в ванную, муж включил там воду. Я шмыгала носом, доставая утюг, стараясь не разреветься. Смысла нет лить слезы. Я выплакала достаточно, когда узнала о его измене, а потом еще больше, когда каялся и валялся в ногах, уверяя, что все это было ошибкой. Дима категорически не хотел расставаться, хотя и признавать свою вину до конца тоже не собирался. Да, наверно, мы оба виноваты. Всегда виноваты двое, если семья рушится. Похоже, я была не очень хорошей женой, раз муж захотел другую.
Мы решили начать все сначала, забыть, с чистого листа. Для меня это стало испытанием. Я везде теперь видела ложь, подвох и измену. Старалась, но не могла отпустить свои сомнения и обиду. Любой намек на это бесил Диму. Он говорил, что я должна, просто обязана, забыть и простить. Иначе наши отношения не имеют смысла.
Дима прав, конечно, а я нет. Но все равно каждый раз, словно бритвой по сердцу резало, когда он неизменно выворачивал ситуацию наизнанку и обвинял меня в недоверии. Почему я неизменно оставалась виноватой, когда изменил именно он? Не знаю.
Мне это не нравилось, но Дима уходил, и я уверяла себя, что нужно работать над этим. Доверие – это ведь основа семьи и отношений. Только как же мучительно трудно отпускать его на всю ночь в пятницу, а потом не рассматривать рубашку, ища следы помады или женские волосы, не нюхать, улавливая духи.
Да, мне еще работать и работать над собой.
Выйдя из душа, муж носился по квартире, словно он не Дима, а демон какой-то. Разве что черный туманный плащ не развивался за спиной. Я старалась не отсвечивать. Рубашку повесила на стул, сама пошла перебросить на диск новый сезон любимого сериала, чтобы скоротать вечер.
– Не жди меня, – буркнул Дима, обуваясь.
– Ты же знаешь, что я так не могу, – проговорила я устало, выйдя в прихожую, чтобы проводить его.
– Да, конечно, не можешь. Все пытаешься меня поймать на горячем?
– Зачем ты так? Я просто волнуюсь и мне не спится без тебя.
Я встала на цыпочки, чтобы поцеловать его.
– Конечно, – фыркнул Дима, отворачиваясь. – Пока.
Мой поцелуй пришелся в щеку, а не в губы. Дверь словно ударила меня по ушам громким хлопком. Снова захотелось плакать, но я опять смогла сдержаться.
Вместо того чтобы пестовать свою тоску и обиду, я открыла бутылку вина, заказала себе суши из ресоранчика за углом. Еду доставили уже через полчаса, и я с удовольствием утонула в мягком кресле, наслаждаясь любимым сериалом и терпким вкусом Бордо.
