Декабрь 1990 г. Хабаровск.
Ул. Истомина, 44.
Вот и сгорел ещё один день. На темнеющей улице было не холодно, всего-то градусов двадцать ниже нуля. Снег мягко искрился в воздухе за окном, расписанным узорами инея. Замороженные пельмени в мешочке висели, привязанные к оконной раме, ожидая часа своего гастрономического триумфа, своего «выхода в свет». По подоконнику прыгал снегирь, аккуратно склёвывая примёрзшие зёрна пшёнки, специально высыпанные ранее для этих птах.
– Сегодня встретил неофашистов, – Влад перемешивал ложкой наваристый мамин борщ.
– Каких ещё неофашистов? – мать посмотрела на него с недоумением.
– Самых что ни на есть настоящих!
– Да? А почему ты так решил?
– Да на них была соответствующая атрибутика. При этом все лысые!
– Может, это только лишь одежда. Дань моде. Юношеский нигилизм. Потом всё это пройдёт. Многие через подобное проходили в юности.
– Знаешь, я лично через это не проходил. И ты это прекрасно знаешь. Увлечение фашизмом не является обязательным связующим звеном между ребёнком и взрослым. А проявления нигилизма могут выражаться и в другом! Мы в школе тоже выражали свой нигилизм, своё несогласие с устройством общества. Спорили с учителями на уроках литературы и обществоведения. В училище мы находили массу расхождений в поведении отдельных партийных руководителей, командования с теорией научного коммунизма, работами Маркса и Ленина! Мы отрицали и открыто спорили!
– А ты за забор училища когда-нибудь выглядывал? Видел там толпы панков, хиппи?
– Виде-ел! Да… Их бы всех в армию! У нас бы их быстро научили Родину любить! Но от панков и хиппи всё же хоть вреда поменьше, чем от неофашистов. – Всё это когда-нибудь перерастётся. Ты видел когда-нибудь дедушку с бритой головой? Куда они все деваются?
– А я думаю, что никуда не деваются, потом такие вот дяди-пере¬ростки молодёжь и воспитывают в таком же духе. Ну, никогда бы не по¬думал, что фашисты могут быть русскими. Я бы им жару задал бы!.. – он потряс кулаком и стукнул по столу.
– Ну, ты с ними, с бритоголовыми-то, всё же лучше не связывайся, – мать беспокойно посмотрела на сына, – и не задерживайся допоздна, как вчера. А то мы с отцом переживаем. Спать, пока ты не вернёшься, не ложимся.
– Мам! Я уже взрослый. Ты же не волнуешься, когда я там, в армии, а там у меня всяк случается.
– Ну, то там, а здесь ты для нас всегда ребёнок, – мама погладила сына по голове.
– Мам, я вообще-то ротой командую, можно сказать. На мне такая ответственность! Так здесь-то, дома, справлюсь уж как-то с самим со¬бой. Какой я ребёнок-то?
– Ладно, ты не сердись. Сам поймёшь потом, когда вырастешь.
– Да вырос я уж давно!
– Вот дети когда у тебя появятся, тогда и поговорим об этом!
– Да ты не обижайся. Я понимаю. Просто не нужно меня ребёнком— то называть. Какой я ребёнок? Я офицер! – он сам усмехнулся от сказанного, вспомнив слова Ярмольника в фильме про Мюнхгаузена.
– Ну, не буду, не буду, – улыбнулась мама, – давай тебе второе поло¬жу, – добавила она, увидев, что борщ в тарелке уж иссяк.
– Давай! Так вот, всех фашистов-то этих, всех видов и национальностей, наверняка одни и те же типы поддерживают.
Вообще, не могу понять, по логике, русские фашисты должны ненавидеть тогда других фашистов, ан, нет, у них Гитлер кумир! Как это вообще возможно, при том, что столько наш народ пострадал в годы войны, в ум не возьму!
– Многое, что сейчас творится, трудно в ум взять. Ты, главное, себя береги. Держись подальше. Они так, может, и не опасны особо. Всё же русские, не немцы.
– Русские!? Да лучше бы они немцами были! Сталина нет, он бы всех их к стенке! – Влад хлопнул ладонью по столу.
– И не говори. К стенке! Но помни, что одно зло рождает другое, даже если оно и совершается во благо.
– Ой, мам, только не надо мне про толстовское «непротивление злу насилием». Добро должно быть с кулаками. Я бы их поубивал как собак и рука б не дрогнула.
– Страшное ты говоришь, сынок. Ну как можно человека убить, даже если он оступился. Ты ж у меня не убийца.
– Ну да, не убийца. Да, конечно. Мне тут и один мой боец-тренер по кунг-фу, тоже говорит, мол, когда борешься с врагом, сам становишься на него похож. Ну а как не бороться-то с ними?
– Это не наше дело, Владик, с ними бороться. Пусть милиция с ними борется. Они за то свою зарплату и получают. А мы люди маленькие. Чё нам на рожон-то лезть?
– Так многие говорят. Делают вид, что ничего не происходит. А чё ждать-то? Пока беда сама постучится в дом? Не нужно ждать, пока эта беда сама придет в семью, чтобы понять, наконец, что это напасть есть. Они уже среди нас и с каждым днем их становится больше. Сколько люди будут вести страусиную политику, пряча головы в песок? Неужели история никого ничему не учит? Зло разрастается очень быстро. В Германии-то же вон, сидели в иллюзиях. И мы сейчас даже не замечаем эту проблему, потому что даже не всегда знаем, как фашистов отличить от обычных людей. Чего мы ждем? По нашей тридцать седьмой школе уже открыто ходят подростки в атрибутах этого движения, а училки не врубаются, все «дети-дети», всё «шалости», всё «молодёжная мода», а эти детки уже полные готовые отморозки.
