Верховный магистр Святой Инквизиции Йохан Остландский шел на чужих всадников. Страха он не испытывал. Магистр не помнил, что такое страх. На его голове не было шлема, и ветер трепал грязные волосы, которые не могли скрыть разбухших гнойных ран на лбу.
Орденский магистр шатался от слабости. Словно кандалы узника позвякивали на нем плохо подогнанные доспехи с распущенными завязками и болтающимися пряжками. Черный крест на порванном плаще был заляпан грязью и припорошен дорожной пылью, а рыцарский меч в нонах отсутствовал. Впрочем, пустые ножны ничуть несмущали Йохана. В правой руке магистр держал длинный тонкий прутик.
На истощенном лице Йохана Остландского застыла нездоровая улыбка. С уголка губ к нагрудному кресту тянулась ниточка слюны. В блуждающем взгляде не было осмысленности.
После гибели Черного Креста Верховный магистр Святой Инквизиции лишился разума и уже не смог оправиться от потрясения.
Всадники подъехали ближе. На их шлемах и касках покачивались перья, а странные узоры на лицах делали людей похожими на опасных человекоподобных тварей. Некоторые наездники передвигались на боевых скакунах, отбитых у орденских рыцарей, но большая часть чужаков гордо восседала на крупных мутантах, которые прежде не водились в инквизиторских землях. Сильные ноги, толстая шкура, густая шерсть, горбатые загривки, огромные изогнутые рога…
Йохан Остландский взмахнул прутиком, и прокричал хриплым срывающимся голосом:
– Прочь! Прочь, исчадия и пособники Скверны! Скверные-скверные люди! Вон! Все вон отсюда! Спешите! Прячьтесь там, откуда пришли! Спасайтесь, но знайте: Черный Крест вернется! Черный Крест защитит! Черный Крест отомстит!
Йохан захохотал, рассекая прутом воздух перед рогатыми головами боевой скотины.
* * *
Разящая Пуля – Меткая Стрела переглянулся со Смотрящим-за-Волны. Чернокожий гигант – лучший следопыт и разведчик Птичьего племени – был удивлен не меньше Пули-Стрелы. Они уже многое повидали на новых землях. Они встретили и убили немало безумцев, в которых превратились Люди Черного Креста. Но этот Человек-с-Крестами был безумнее прочих.
Еще никто не бросался на них с прутиком в руке и не смеялся при этом таким смехом, от которого мурашки по коже.
Пуля-Стрела поморщился. Что ни говори, но чужое сумасшествие способно смутить даже самого бесстрашного воина.
Человек-с-Крестами выглядел жутко. Рваные грязные одежды, болтающиеся доспехи, колтуны в волосах, впавшие скулы, обветренные губы, изуродованный лоб. Страшно изуродованный. Пуля-Стрела видел расцарапанные головы у многих Людей Креста. Но чтобы так…
С этого безумца словно пытались снять скальп вслепую, тупым ножом и дрожащей рукой. Причем, пытались несколько раз и крайне неудачно. Незажившие раны гноились. На разодранном до черепной кости лбу, будто смеялся еще один рот с порванными губами и белеющей под ними слюной-гноем.
– Да убережет нас Маниту Тотема! – забормотал Смотрящий-за-Волны, глядя на Человека-с-Крестами. – Да спасет нас от такой судьбы. Да дарует славную смерть в бою, а не позорную смерть разума.
Смотрящий тронул Черное Лассо. Скрученная спиралью на его поясе живая лента-петля шевельнула цепкими отростками. Лассо готово было опутать и обездвижить любую жертву. Но вождю Птичьего племени Медвежьему Когтю не нужны были такие пленники.
Коготь тронул поводья. Боевой мустанг-бизон вождя, словно ожившая гора, двинулся на хохочущего и размахивающего прутиком безумца. Коготь, сидевший на вершине рогатой горы, казался спокойным и невозмутимым. Боевая раскраска, покачивающаяся перьевая корона на каске, легкая, но прочная броня из перьев Гром-птицы, кобура с кольтом, палица-меч макуавитль…
Любой разумный противник уже бежал бы от Медвежьего Когтя сломя голову. Во всяком случае, разумный противник перестал бы смеяться и выкрикивать оскорбления. Но воистину безумцы не ведают страха.
Человек-с-Крестами даже не попятился от надвигающейся смерти. Он лишь сильнее замахал своим смешным прутиком перед мордой мустанга-бизона.
– Убирайтесь в свою Сверну, исчадия и пособники! – прокаркал он сквозь смех. – Убирайтесь и сдохните там! Все-все сдохните!
Человек-с-Крестами кричал на понятном северном языке. Потом прокричал то же самое на южном.
Медвежий Коготь не стал топтать наглеца или насаживать его на рога бизона. Он решил навеки заткнуть ему глотку своей рукой. Коготь взялся за макуавитль. А это уже не безобидный прутик. На гранях длинной плоской палицы из «железного» дерева грозно поблескивали багровые кристаллы Тотема.
Мустанг-бизон прошел рядом с хохочущим чужаком. Вождь пригнулся в седле, чтобы достать жертву…
Взмах – и страшное оружие обрушилось на голову Человека-с-Крестами. Кристаллы-зубья макуавитля ударили по изуродованному лбу. Заряд Смерти, заключенный в кристаллах, усилил удар. Палица-меч расколола череп как перезревшую тыкву. Безумный смех оборвался.
– Дурной человек, – сухо сказал Медвежий Коготь. – Дурная кровь. Такая жертва не порадует Тотем.
Они проехали мимо. На скальп с разбитой головы никто не позарился. Это дурной скальп. К тому же, добытый не в бою, он не делает воину чести.
