1. Глава 1
Открываю глаза. Темнота.
Ненавижу ночные звонки и визиты. Они никогда не сообщали о чем-то хорошем. Всегда на пределе отрицательных эмоций и переживаний.
Но кто-то упорно долбится в дверь. Звонок взрывается хаотичными трелями. Завтра же его отключу.
В груди больно. Сердце сваи забивает. Громко, сильно, ритмично. Ночная тишина сковывает движения.
На часы смотрю - два ночи.
Может, помощь нужна кому-то? А я боюсь сама открывать. Чем я помогу? У меня веса-то пятьдесят килограмм.
Ночью, если срочно, то, как правило, о плохом сообщают.
Звонок входной двери лопнет сейчас от напряжения. А у меня голова.
Все равно уже не усну. Накидываю халат и поднимаюсь.
Тихо на цыпочках пробираюсь к двери. Полы халатика на груди стягиваю и к телу прижимаю. От очередного стука в дверь подпрыгиваю и, неожиданно для себя, тихо вскрикиваю.
- Кать, открой. Катя… - узнаю голос брата, выдыхаю и тут же открываю.
На скуле синяк, на губе свежая рана. За бок держится.
- Боже, заходи, - затаскиваю его в квартиру, осматриваю лестничную клетку. Там пусто. Закрываю дверь на нижний замок. Потом и верхний на всякий случай. - Что случилось, Кирилл? Кто тебя так?
- Воды дай, - сглатывает и шумно дышит через рот. Откидывает голову назад, упираясь затылком в стену, и прикрывает глаза.
Быстро на кухню и набираю стакан прохладной воды из-под крана. Влажные салфетки и антисептик с собой беру.
- Рассказывай!
Протягиваю стакан.
Он не спеша открывает глаза. Забирает и жадно пьет воду, оставляя на ободке стакана кровавый отпечаток. Для него сейчас моя квартира - крепость. Для меня - поле битвы.
- Катя, беда.
Два слова. Он всегда так. Беда, а ты решай, Катя.
- Каждый раз, когда ко мне приходишь, у тебя беда. Хоть бы раз с хорошим чем-то пришел. - Промакиваю рану антисептиком.
- Катя, меня в угол загнали, понимаешь?
Пальцы в волосы запускает и сжимает голову. Сегодня он не такой. Кир часто расстроенный, когда неприятности, но всегда меня подбадривает, что прорвемся, мол, сеструха.
- Что ты натворил? Опять карты? - Глаза поднимает. Там пустота и страх. Безнадежность и надежда. Кивает и глаза прячет. - Я не буду тебе помогать.
Я старшая сестра и обещала родителям присматривать за братцем, но его желание легких денег и халявы мне уже порядком надоело.
- Сколько? - все равно спрашиваю.
- Квартиры и машины заложить не хватит. Прости, Кать. Так шло все хорошо, я выигрывал. А потом потерял контроль.
- Ты дурак?! - Рука соскальзывает и оставляет на его щеке след от пощечины. Он даже не сопротивляется. Все терпит. Есть еще что-то, чего я не знаю. - Я же просила, а ты обещал, - в горле как стеклом больно режет. Слезы вот-вот устроят потоп. - Это не только твоя квартира! Родители оставили нам ее пополам! А ты живешь так, как будто все бесконечно. Не бесконечно. Жизнь может быть долгой, а можно здорово ее укоротить, если не думать о своих поступках и последствиях.
- Я думал, справлюсь. Выиграю. Уеду отсюда. Новую жизнь начну.
- Начал, идиот? Где жить будем, если квартиру продадим?
Он вдруг опускается на колени передо мной и обхватывает мои ноги.
- Катя, помоги мне. Спаси. Обещаю, я больше не зайду в то казино. Вообще никуда не пойду. Я тебе клянусь.
- Ты сам себе это пообещай. Встань, Кирилл.
- В монастырь пойду, постриг приму. Отмолю все. Помогать тебе буду.
- Что ты от меня хочешь?
- Помоги. Ты только можешь.
- Мне за тебя пойти долг отрабатывать?
- Роди ему ребенка.
- Кому ему? - В плечи упираюсь и отталкиваю. Показательные выступления надоели уже.
- Тому, кому я должен денег. Он знает про тебя и сказал, что простит долг, если ты родишь ему ребенка.
- Бред. Как я должна родить ему ребенка? Почему я?
- Он знает, что у меня есть сестра. Все будет искусственно. Там есть специальная процедура. Он все оплатит. Но ты никогда не увидишь отца ребенка и не узнаешь, кто он. Просто родишь и отдашь ребенка. Кать, умоляю.
В глаза заглядывает. Щенка беспомощного включает.
- Нет, Кир. Иди на завод, вагоны разгружай и отдавай свой долг.
- Меня заставят заниматься таким, что лучше умереть. Убивать других придется, если ты не родишь.
- Должен быть другой способ, Кирилл.
- Нет другого способа.
Еще Фрейд говорил, что сновидения - реакция души на внешние раздражители, которые действуют на спящего.
За эту ночь я увидела все. Самые запрятанные глубоко страхи ожили и обрели очертания. Ничто уже не могло их растушевать.
У меня уже большой живот, но ребенок в нем не шевелится. Он жив, но ни разу за беременность не шевельнулся.
У него всевозможные пороки. Рожать страшно, но я не могу ослушаться. Мерзким угрожающим голосом приказ отдают рожать. Сегодня.
Сделать ничего не могу, хоть и понимаю, что рано еще рожать. Зрение и органы дыхания не до конца сформированы.
Мне бы проснуться, но Морфей не дает. Вошел во вкус. Муза его торжествует. Он рисует и рисует свои абстракции.
Дети, много детей. Маленькие и постарше. Очереди. Всех проверяют. На теле рисуют отметки. Мне ничего не говорят, но я как будто понимаю, что у них отмечают здоровые органы.
Я всех их хочу защитить, а сама оказываюсь в кабинете. Уже без одежды. Обнимаю себя, прикрываясь. А на животе замечаю такую же отметку.
