– Как ты прибилась к нашей деревне, крошка? Заблудилась ли, босая, или может быть бежала от злых людей? Здесь тебе рады, милая. – Так ласково говорила старуха. Черное платье касалось пят, а на плечи был накинут овечий тулуп. Седые волосы были завязаны в пучок.
Старуха возвышалась над маленькой худенькой девушкой в белом платье. Малышка лежала с открытыми глазами и не моргая смотрела вдоль черных деревьев-исполинов, сквозь макушки которых серыми пятнами проглядывало осеннее небо. Золотые длинные волосы были волнами расплёсканы по желтой траве, на тонких сухих губах застыл страх.
– И не говори мне, что ты пришла со стороны Волчьего логова. Там недобрые живут, фу!
Старуха наклонилась и протянула тонкую руку, мягкую, нежную.
Узкая тропинка шла сквозь широкоплечие сосны. Где-то вдали стучал дятел.
– А осень больно скоро в наших краях наступает. Но такая теплая впервые. Так как звать тебя, говоришь?
– Ачинушь, бабушка. Ачинушь я. А что ты делала в лесу?
– Грибы собирала, девочка моя, – сказала старуха и облизнула губы тонким языком.
Ачинушь бросила беглый взгляд на корзинку, небрежно прикрытую платком. Под ним словно кто-то живой шевелился. А может это показалось только.
Вскоре вышли на широкую поляну, которую окружал частокол. Забор с массивными кольями высотой в три раза выше самых высоких людей.
– Мы пришли с севера. Стало быть, вот ворота, – пояснила старуха и показала рукой.
Массивные ворота были закрыты наполовину: одна створка плотно прилегала, другая же широко распахнулась. Ржавые железные листы были изрыты глубокими и широкими бороздами, словно их царапали могучие лапы.
