«Пусть те, кто посмеют назвать меня убийцей,
сначала вспомнят, кем хотели стать!»
Ажон Вегель «Брошенные и забытые».
История началась с письма.
Тем ранним утром Лео не мог уснуть. Он переместился с кровати на широкий подоконник и прислушался к песням птиц, доносившимся из открытого окна. Витиеватые оды уходящим звёздам внезапно прервались чьими-то отвратительными криками. Нарушитель гармонии выпорхнул из сплетения ветвей ивы и приземлился рядом с Лео. Серые перья и ярко-оранжевый хохолок. Пламеглазка. На её лапке болтался привязанный бумажный свёрток.
– Мне? Ошиблась, – Лео никогда не получал писем.
Пламеглазка терпеливо ждала, пока верёвку развяжут, а после резким криком потребовала награды. Лео покрошил перед ней засохший кекс и взял в руки свёрток. Поднёс к свече, медленно раскрыл его, проскочил по словам и добрался до имени в самом краю – Авель. Знакомая подпись вилась рядом плющом. Лео сжал края письма. В комнате пропал воздух. Лео вылез в окно и жадно выпил утреннюю свежесть. Уловил аромат цветущих яблонь. Пламеглазка непонимающе глядела на юношу, вертя головкой.
– Ответа не будет. Улетай, – птица неуверенно запрыгнула на оконную раму, но не взлетала. Лео крикнул ей: – Прочь!
Пламеглазка испуганно зашумела крыльями и вылетела в сад. Певчие птицы притихли. Только ветер не переставал щекотать деревья, желая слушать их легкий шелест целый день и маленькую вечность.
– Там холодно. Ложись в кровать, – прозвучал за спиной голос матери. Лео сделал большой глоток воздуха и спустился обратно. Он схватил письмо и перечитал его несколько раз, мечась по комнате. Прокусил губу до крови. Ноги ослабли, и Лео опустился на кровать с письмом у самых глаз.
«Надеюсь, это письмо прилетело домой точно в день твоего рассвета, Лео. Я не буду ждать прощения, но я буду ждать тебя. Время пришло. Виновных я нашёл. Осталось тебе найти меня. Ничего больше не имеет значения. Место встречи – на обратной стороне.
С любовью, Авель».
Лео перечитывал послание несколько раз, и в каждой старательно выведенной букве он все больше узнавал старшего брата. Все, кроме Лео, считали Авеля погибшим. Восемь циклов тлела надежда. Теперь в её пепле проснулся новый огонь, заблестевший в каплях полившихся слёз.
– Правда или ложь? – зашептала мать, – Столько времени прошло…
– Пока не увижу его лицо перед собой, не поверю, – Лео упал носом в подушку и положил письмо на соседнюю. Он почувствовал совсем лёгкие поглаживания по волосам, такие, словно это ветерок зашёл его утешить.
Не помогало. В голове собирались и тут же рассыпались на осколки знакомые, неудержимые образы, пыль воспоминаний щекотала нос, или так стекали слёзы? В долгих стараниях унять мысли, Лео и не заметил, как в комнате совсем посветлело, а у окна появились два любопытных глаза, цветом напоминавшие вечнозеленые луга.
– Лео? Спишь? – от шёпота за окном Лео подскочил на кровати. Он посмотрел туда и увидел лишь свисавшие на одну сторону кудри и приподнятые брови.
– И кто тебя впустил? – спросил Лео ещё одного нежданного гостя, подойдя к окну. Голос Лео был спокойным, будто письмо от брата осталось несбыточным сном.
– Никто не спешил открывать ворота, и я вошёл сам, – гость показал исцарапанные руки, – с таким плющом вам и правда не нужны стражники.
– Особый, шипастый вид, – пояснил Лео, – нужно перебинтовать, – в ответ ему несогласно помотали головой. – Нужно, Рай. Любое слабое место сегодня – мишень. Поднимайся.
Рай обрадовался, запрыгнул внутрь и свалился на кресло у окна. Лео спрятал письмо под одеяло, делая вид, что заправляет кровать. Волосы, скрывавшие половину лица, мешали. Лео подошёл к зеркальной ширме. Одеревенелые пальцы не могли справиться с тонкой чёрной лентой и собрать волосы в хвост.
– Ты в порядке? – спросил Рай, заметив, что Лео постепенно приходит в бешенство. В ответ ему раздраженно пробурчали.
Четвёртой попыткой Лео выдрал себе несколько волосков. С выпадавшей на глаз прядью пришлось смириться. Лео перевёл взгляд с зеркала на Рая. В его руках шелестело Предание, извечно лежавшее на маленьком столике у кресла.
– Хм. Ты его постоянно перечитываешь? – заинтересовался Рай, – Ярчайшим хочешь стать? – вместо ответа Рай получил бинтами по лицу.
– Мама читала мне перед сном, – объяснял Лео, – всегда. Лежит здесь, как память.
Рай замолчал, положил Предание обратно на столик и переключил всё внимание на бинтовку ладоней. Если в руках нет твёрдости, победу не поймать. Закончив, он взглянул на Лео. Тот был уже не в пижаме, а в тёмной рубашке с высоким воротом и декоративными ремешками. Он заправлял её в узкие штаны и смотрел на постель, не моргая.
– Кем бы ни был твой соперник сегодня, – заговорил Рай, – ставлю тридцать вуд, что он испугается одного твоего вида и сразу бросит меч на землю.
– Даже у бессонницы есть положительная сторона, – монотонно произнёс Лео, прикрепляя рапиру к ремню.
– Ты будешь двигаться медленнее старика Миедо! – Рай тяжело вздохнул и осмотрел свои руки. – Сегодня мы оба не в форме.
Лео вернулся к зеркалу. В отражении мать бережно стряхивала пылинки с его плеч. Лео махнул головой. Платье матери оказалось всего лишь оконным тюлем.
