Ночь напоминала заботливую хозяюшку неба, что с нежностью убаюкивала все живое в округе. Да, дикие животные опасны, но не меньше опасны люди: каждый стремится выжить. Никто не вправе осуждать: все мы по-своему незаменимы и не вечны в этом круге жизни.
- Почему ты стала наемницей? - вдруг решился спросить Брас. «Ну, все, началось».
Я промолчала. Если вовремя не пресечь, понесет во все тяжкие. А я не собираюсь делиться воспоминаниями, тем более - со светлоглазым.
- Тогда хотя бы потрать время с пользой для себя, - невозмутимо промолвил он, проигнорировав мое молчание. Покопавшись в дорожной сумке, что лежала рядом, вытащил оттуда белый тканевый сверток и обеззараживающую жидкость в стеклянной емкости. Протянул мне. – Не упрямься, я знаю, что ты ранена. Могла бы и сказать. Всё же мы в лесу, где обитают дикие звери.
Я уставилась на подношение. А Брас продолжает сидеть с протянутой рукой и смотрит на меня. О чем он думает? Считает, что произвел на меня впечатление? Чем? Заботой? Руку не отпускает… Ладно, душа моя, конечно, запятнана чернотой сути, но не до такой степени, чтобы забыть об уважительности и вот так издеваться над человеком, который возможно действительно желает мне помочь: по крайней мере, сохранить мою жизнь и здоровье для дела.
Я резко выхватила ткань для перевязки и противогнилостное средство. Брас же продолжил сверлить взглядом окрестность.
Рубашка, что была на мне, и запасная, которой я перевязала рану, просочились кровью. Я отвернулась в сторону от Браса и в сидячем положении немного стянула окровавленную ткань и залила порез жидкостью.
Порез был неглубокий, но довольно производительный. Жидкость работала действенно, предприимчиво общипывала и дергала рану. Я хоть и являлась зверем по сути, но боль терпеть не могла, поэтому все же прошипела в ответ.
Брас в мою сторону не смотрел. Сидел и перекатывал пальцами какие-то черные бусины на грубом шнурке. В один момент он резко встал, отошел к своему коню, прошелестел там недолго и скоро вернулся с какой-то тряпкой в руках.
- Надень. Чистая, - на этот раз не стал вытягивать перед моим носом руку, а просто положил рядом и вернулся на свое место. Облачиться в «чистое» – заманчиво, но в рубашку Браса.… Если б не завтрашние, точнее сегодняшние «смотрины» Снейгера ни за что б этого не сделала. Что ж. Отказываться не буду. Знала б, что на дело отведено двенадцать дней, не учитывая потраченное время на путь, взяла бы одежды побольше.
Пытаюсь перевязать себя. Даа, доктор из меня тот еще. Обычно все заживает как на собаке, но не потому что я такая живучая. Все дело опять же в этой сути, чтоб ее… Я ведь никогда в прошлой жизни меч в руках не держала. Обыкновенные разделочные ножи обходила десятыми кругами. Да, жизнь – озорница та еще…
Брас снова встал с места и неожиданно приземлился передо мной на колени. Я бессознательно выхватила меч и уперла в его широкую грудь. От этого движения он даже не моргнул, а взял в руки перевязочную ткань и стал разматывать.
- Отойди, - недоумевая, потребовала я.
- Я помогу, - он, будто меча и не видел, а лишь привычно нахмурив брови, продолжал разматывать ткань.
- Я сама.
- Давно бы уже сделала сама. Раз уж тратим на тебя восстанавливающий материал, то будь добра использовать это правильно и во благо для себя. Убери, пожалуйста, меч. Я перевяжу.
Брас остановился. В руках безмятежно трепыхалась лента ткани. А я растерялась: сверлила его взглядом, пытаясь найти подвох, хотя им и не пахло. Неуверенно и медленно убрала меч на свое место и поддалась вперед. Брас бесстрастно объял меня широкими плечами и заключил в плен перевязочной ленты.
Я почувствовала его запах. Он пах мужчиной: усталостью и … силой. Обмотал один раз, затем, поддавшись снова ко мне, обмотал снова. И так еще несколько раз, пока ткань не закончилась, а мой живот не опоясала добротная тугая повязка.
- Можешь переодеться прямо здесь. Все спят, а я отвернусь. Если же решишься отойти, далеко не уходи. Объяснять, зачем, надеюсь, не нужно, - отчеканил он и тихо вернулся на свое место. Отвернулся.
Я не стала выделяться благонравием и переоделась здесь же. Рубашка оказалась просторной для моего женского тела, но чистой. Пришлось обернуться ею и обвязаться нижними кромками, чтобы при ходьбе не остаться голой.
Окровавленную одежду сложила в отдельный мешок и прикрыла глаза, чтобы поразмышлять. Меня наполняли непонятные чувства. Никогда такого не испытывала: было и маетно, и легко. Порез на боку грела повязка, и самочувствие намного улучшилось.
Мысли о Брасе стали заводить не туда, куда нужно. «Необходимо успокоиться. Все-таки он меня раздражает». Незаметно достала сушёный Кратаегус, подержала на языке и быстро проглотила.
Брас вопросов больше не задавал. Не спал. Серьезно и с полной ответственностью исполнял роль наблюдателя и хранителя сна своих напарников. И я не спала: думала о Снейгере, Эйтане…
Я твердо решила, что, невзирая на необратимую опасность, предстану с напарниками перед бароном. Понимаю, что почует суть, и, несомненно, поработит и душу, и сознание, но ждать я не желала. Все эти годы сдерживал страх, что не успею, не смогу, отступлю, сдамся. Время пришло. И во мне нет ни капли сожаления ни к Снейгеру, ни к самой себе...
