На парковке у пляжа мой «Швинн» был единственным. Я пристегнула велосипед «крокодилом» и направилась к пустынному берегу. До аварии я могла пройти этот путь вскачь и не глядя на камни под ногами. Теперь пришлось идти медленней.
Когда-то почти все свободное время мы с друзьями проводили на этом полудиком пляже Сан-Мигеля. Никто из нас троих не был ни уроженцем Азорских островов, ни даже португальцем с материка. Мы думали о будущем целого мира и нашем собственном, но куда чаще Питер и Хлоя пытались узнать тайны прошлого. О да, о седой древности они могли говорить часами.
Помню, мы исследовали прибрежные скалы в надежде найти стертые временем, ветром, солнцем и водой древние наскальные рисунки. Для меня это было игрой, для них – нет. Я увлекалась велогоночным спортом, и мой «Швинн» не знал спокойствия. Ни один из марафонов на островах не проходил без моего участия. А переводить манускрипты, написанные мертвым языком? Ходить по десятому разу в одни и те же музеи и изучать пыльные кости и чучела? Вы уж как-нибудь без меня.
Добравшись до огражденной черными глыбами бухты, я аккуратно сняла с плеч рюкзак – внутри звякнула купленная перед поездкой бутылка вина. Стояла редкая для тропического острова погода – солнце пряталось за низкими серыми тучами, которые гнал холодный ветер. Депрессивней пейзажа нарочно не придумаешь.
Я долго искала ответ, почему именно меня, под таким же низким небом, как сейчас, когда выпитое вино кружило голову, Питер назвал своей девушкой? Теперь уже я понимала, что это было ошибкой, и с моей, и с его стороны. Мы были разными. Нас роднил только азарт и упрямство. Нам бы оставаться друзьями и не было бы никого лучше нас в этом мире, но мы ошиблись, приняли дружбу за другие искренние чувства.
Отношения быстро превратились в тягомотину, как если бы мы оба, стиснув зубы, из последних сил, покоряли вершину Альпийской гряды. День за днем. Ничтожное время спуска и только упрямый, тяжелый подъем вверх, когда мышцы горят огнем.
Так себе отношения, в общем.
Я выдернула пробку из бутылки, которую попросила открыть прямо в магазине, и налила вино в хрустальный бокал, который тоже привезла с собой.
Из всего сервиза он единственный пережил мою вспышку ярости. С некоторых времен они происходили со мной частенько…
Но впервые это случилось, когда мы втроем ужинали в кафе. Я уплетала еду за обе щеки – выложилась на дневной тренировке и была голодна, как зверь.
А Питер и Хлоя… не ели вообще.
Обложившись учебниками, словарями, тетрадями, они говорили, перебивали друг друга, спорили так живо, словно и не говорили о какой-то неподтвержденной легенде. Ага, даже не о реальном городе, я могла бы это понять. Монументальность Рима поражала и меня.
Они выбрали Атлантиду. То есть никаких тебе возможностей узнать правду, только домыслы, приправленные тысячелетней фантазией других сумасшедших историков. Какой смысл интересоваться такими древнейшими событиями, если ты никогда не узнаешь правды?
Я смотрела на них какое-то время поверх своей пустой тарелки, но никто не замечал моего настойчивого взгляда. Питер говорил, а Хлоя кивала и подчеркивала маркером какие-то важные предложения в книге.
Я не удержалась и зевнула. После еды и хорошей тренировки меня потянуло в сон. Ну, какая уж тут история.
А они как раз замолчали. Мой зевок не остался незамеченным.
«Всем кофе за этим столиком за мой счет», – пошутила я, но шутка не возымела эффекта. Из вежливости они отложили книги в сторону. Повисло молчание. Впервые за долго время они не знали, о чем говорить еще, кроме своей истории, а я не могла придумать темы, не связанной с велоспортом.
Я попрощалась и ушла. Они остались.
Я почти доехала до дома, но, черт меня дернул, и я повернула назад, хотя и накрапывал дождь. Я хотела, наконец, объяснить им, что трактовка фактов и так, и эдак, эти их объяснения необъяснимого, ну это как-то не для меня. Питер с Хлоей не фанаты велоспорта, и я не заговариваю им зубы характеристиками новых велосипедов, к которым приглядываюсь ради смены «Швинна», так ведь?
Смеркалось. Дождь зарядил на полную.
Их могло не быть в том кафе. И лучше бы их там не было, потому что то, что я увидела, когда резко затормозила на парковке, разозлило меня еще сильнее.
Они целовались.
Я простояла достаточно долго на улице и под дождем, пока они отлипли друг от друга и вообще уделили внимание окружающему миру.
Заметив меня через окно, Питер рывком поднялся на ноги, но я так и не слезла с велосипеда, ждала. И как только они бросились к выходу, ударила по педалям. Я гнала так, словно это был финишный участок Тур де Франс и счет шел на миллисекунды.
На освещенных только автомобильными фарами трассах и под дождем гонок не устраивают. И не зря. А когда руки дрожат, а глаза застилают слезы, лучше вызвать такси, чем ехать на велосипеде.
Я потеряла управление и вылетела в кювет. Рама «Швинна» погнулась и треснула в нескольких местах, шины вместо идеальных кругов превратились в скособоченные восьмерки. Я приложилась о дерево, сломала ногу и получила с десяток мелких травм, перечисление которых заняло обе стороны листа А4 в истории болезни. Слава богу, что на мне был шлем.
