Обед оказался даже не сносным, а вполне удовлетворительным. Гости хвалили и жаркое, и овощи, и необыкновенный картофель, а Мэри-Роуз улыбалась и даже как-то исхитрилась покраснеть от смущения.
Одна лишь Пенни то и дело замирала с вилкой или ложкой в руке, когда ей в голову приходили мысли о завтрашнем дне. Если бы только сегодняшний мирный вечер, который так скрасило присутствие Мартина, тянулся и тянулся, никак не переходя в тревожное завтра.
Как они встретятся с Эйданом? Что он скажет ей? Что скажет она ему? Она то решительно была настроена все прояснить, не отпускать его, пока не добьется ответа, то оставить прошлое прошлому, как она и говорила утром Флоренс. Так ничего и не решив, Пенни поднялась из-за стола, чтобы перейти в гостиную, где можно было пить чай, слушать вялую игру Миртл на рояле или играть в карты с тетушкой Пруденс, коротко говоря, отвлечься от этих бессмысленных переживаний.
От необходимости провести время в гостиной исключительно в женском обществе хозяйку избавила миссис Корделл. Флоренс сделала незаметный знак своему супругу, и Тревор Корделл объявил, что джентльмены достаточно выпили днем в пабе и могут присоединиться к леди в гостиной сразу же после обеда.
Мэри-Роуз немедленно принялась уговаривать доктора Говарда спеть с ней дуэтом, «как в беззаботные дни нашей юности». Судя по озадаченному выражению на лице Мартина, он не помнил этих беззаботных дней, но понимал, что проще согласиться, нежели вступать в пререкания с неутомимой миссис Окланд.
Флоренс взялась аккомпанировать им, а тетушка Пруденс, Тревор и Берни, донельзя довольный тем, что Мэри-Роуз его покинула, уселись за карточный стол.
Миртл устроилась в кресле с книгой, всем своим видом выражая скуку и недовольство. Она считала «забавы стариков» унылыми потугами представить, будто они все еще живут полной жизнью. Разве что, тетушка Мэри-Роуз вызывала восхищение Миртл своей живостью и умением привлечь всеобщее внимание.
Сидевшая у чайного стола в ожидании горничных с подносами Пенни искоса наблюдала за падчерицей. После смерти Хью, чрезмерно баловавшего единственную дочь, Миртл стала и вовсе неуправляемой. Дерзила мачехе и ее гостям и вела себя более или менее смирно только в присутствии тетушки Пруденс Эстор, старшей сестры ее покойной матери, от которой должна была унаследовать небольшой домик и кое-какие средства.
Пенни показалось, что между желтоватыми страницами романа Миртл, который она бездумно перелистывала, не углубляясь в содержимое, то и дело отсвечивает белизной не то свернутый пополам лист бумаги, не то конверт. В другое время Пенелопа спросила бы Миртл, что за послание та прячет в романе, но сейчас миссис Блумердэйл не хватало задора для бурной ссоры с падчерицей. Слишком уж Пенни была поглощена собственными переживаниями, от которых ее не удалось отвлечь даже страстному дуэту миссис Окланд и доктора Говарда.
Мэри-Роуз и Мартин успели проникновенно исполнить три дуэта из популярных некогда опер и принялись за четвертый, когда две горничные внесли чайные подносы.
Звякнула посуда, и Флоренс от неожиданности сбилась, извлекла из рояля какую-то резкую ноту и прекратила игру. Исполнителям пришлось последовать за ней и замолчать, а компания за карточным столом, напротив, оживилась. Тетушка Пруденс готовилась к неминуемой славе, которая ожидала ее после дегустации гостями пирога с абрикосами. Как будто миссис Эстор собственноручно испекла его. Но ведь это же она наняла такую сметливую горничную, не так ли?
Флоренс подошла, чтобы помочь Пенни разливать чай, а Мэри-Роуз принялась аккуратно нарезать пирог. Что-что, а обращаться с ножом она умела.
Судя по довольным лицам гостей, пирог и в самом деле удался. Миртл блаженно зажмурилась, отщипывая своей ложечкой маленькие кусочки, а Тревор Корделл потребовал у Мэри-Роуз сразу два куска и щедро добавил сверху сливок.
- О, миссис Эстор, ваша горничная воистину сотворила шедевр, - первым за похвалы взялся Берни, и старая дама благосклонно улыбнулась, ожидая продолжения.
- Она непременно должна записать для нас рецепт! – прибавила Флоренс, отбирая у мужа вазочку со взбитыми сливками.
Тетушка Пруденс покивала, не переставая жевать. Судя по всему, она и сама любила этот пирог. Мэри-Роуз и Пенни последними взяли по куску, покончив, наконец, со своими занятиями. Теперь все были наделены чаем и пирогом, оставалось только наслаждаться.
- Какой необыкновенный привкус, - пробормотала Мэри-Роуз. - Не могу понять, что придает абрикосам эту пикантность?
- Ореховая прослойка, я ведь вам уже говорила, еще утром, когда обещала, что к обеду у нас будет пирог, - охотно ответила тетушка Пруденс. – У Минны есть какой-то секрет ее приготовления, она замачивает орехи в шерри или что-то подобное, а потом мелко-мелко перемалывает.
Пенни успела съесть почти половину своего куска, когда ложечка внезапно дрогнула в ее руке. Платье стало как будто тесным в груди, а дышать оказалось невероятно трудным занятием. Она судорожно вздохнула и вскочила на ноги, но давно забытый ужас уже проснулся и теперь разворачивал змеиные кольца в ее груди, не позволяя воздуху проникнуть в легкие.
