В 68 году нашей эры враждующие демоны Янус и Бел заключают пятидневное пари за душу смертной рабыни. Но ни один из них не знает, что Кассия невосприимчива к демоническим силам и что ее внедрили в императорский дворец с целью положить конец преступлениям бессовестного Януса.
Пока Бел без памяти влюбляется в Кассию, Янус делает все возможное, чтобы остановить своего заклятого врага. В конце концов он проклинает душу Кассии запрещенной магией крови. Бел тоже пускает в ход все средства, чтобы все-таки выиграть спор, и даже приказывает выковать магический кинжал, который силой отнимает душу у Кассии – с его точки зрения, это более милосердная участь, чем отдать ее во власть разъяренного Януса. Но все случается иначе…
В финальной битве тяжело раненной Кассии удается самой остановить Януса, завещав ему свою душу и тем самым лишив демона сил. Затем Бел хочет спасти от смерти любовь всей своей жизни, однако из-за ее иммунитета у него связаны руки. Единственный оставшийся у него вариант – это временно заключить душу Кассии в магическом медном кинжале, пока не исцелится ее тело.
От отчаяния и любви Бел игнорирует последнее желание Кассии дать ей умереть и пронзает ее клинком. Но план Бела не срабатывает, потому что заточение души Кассии попутно освобождает Януса от проклятия на крови. Он крадет кинжал и прячет его от Бела. Даже после пленения Януса и вынесения ему приговора кинжал с душой Кассии найти не удается.
Начинаются поиски, не прекращающиеся две тысячи лет, потому что Бел никогда не терял надежду снова обрести свою Кассию. Лишь после того, как похищающий души кинжал всплывает и разрушается после сражения с королевой ведьм Марой, душа Кассии наконец обретает свободу. Однако мощный выброс энергии сотен вырвавшихся душ разрушает Тихий омут – тюрьму праймусов. И до сих пор не все узники пойманы.
Белиал
И Рим не сразу рушился
Полная луна превращала ночной Тибр в прекрасный поток сверкающих волн. Неописуемую романтичность реки я воспринимал как издевку.
– Ненавижу этот город, – пробормотал я, заставив себя перевести взгляд на фабричный цех, к которому привел нас наш след.
– Ты повторяешься, – сухо отметила Ари.
Она права, вот только поделать с этим я ничего не мог. Чувство отвращения охватило меня. На протяжении двух тысяч лет я избегал любой представляющейся возможности почтить «вечный город» своим присутствием. На самом деле я даже предпринял немалые усилия, чтобы прежний центр Западной Европы утратил свое значение. Разрушил Римскую империю, искоренил веру в римских богов, обрушил на город бедствия и подверг его опустошению, а ко всему прочему еще и основал Ватикан, чтобы главная резиденция моей любимой религии больше не значилась под почтовым индексом Рима. Но этот городишко как таракан, которому снова удавалось переживать даже самые сильные вспышки моего гнева. Спящий монстр, притаившийся в ожидании возвращения своего хозяина.
Я поймал себя на том, что у меня невольно начала подергиваться верхняя губа. Да что ж такое, хуже бешеного пса. Что со мной не так? Об импульсивности еще можно поспорить, а вот примитивности оправдания нет. Если уж терять самообладание, то со стилем – а не с оскаленными зубами.
Призвав себя к порядку, я постарался отогнать мысли о том, что у меня истекало время. Уже четыре месяца. Четыре месяца, в течение которых я лгал своим друзьям. Четыре месяца, за которые я ничего не добился. Четыре месяца провалов и понимания, что он использовал каждый день для восстановления своих сил и вынашивания планов мести. Нужно положить этому конец. Чем скорее, тем лучше. И это единственная причина, по которой, несмотря на костюм от Brioni, я опустился до того, что слоняюсь по римским кустам, как второсортный папарацци.
В тот же момент упомянутый куст начал раскачиваться и шелестеть. Сквозь олеандр в нашу сторону продиралась неуклюжая гора татуированных мускулов, ухмыляясь в предвкушении.
– Ты опоздал, – проворчал я, – и незаметен, как хлопушка с конфетти на похоронах.
Райан пожал плечами:
– На фоне твоего эго никто не заметит даже хлопушку с конфетти. Скажу одно: Монреаль.
Туше́.
Нашу охоту в Канаде пару дней назад действительно не назовешь звездным часом моего благоразумия, что едва не стоило Райану жизни. Чувствовал ли я себя за это виноватым? Немного. Моя ли это проблема? Абсолютно нет. Райан и его смертность в этой миссии – настоящая обуза. У нас тут не благотворительная трудотерапия для скучающих охотников, которые хотят снова почувствовать себя полезными. Если бы Ари не настаивала, что возьмет с собой свою собачонку, я бы давно выкинул его с миской воды на ближайшей остановке.
– Итак? – поинтересовался Райан, похрустывая пальцами. – Уже выдвигаемся?
– Пока нет, – ответила Ари, не отрывая взгляда от заброшенного цеха. Там ничто не шевелилось. – Люциан проверяет другую сторону. Как только он подаст нам знак…
Остановившись, она принюхивается к ночному воздуху. Я тоже почувствовал. Ветер донес до нас металлический запах засохшей крови, смешанный со слабым покалыванием демонической энергии.
