Скачущее пламя пожара озаряло мечущихся в испуге людей. Они опасались приближаться к полыхающей стене конюшни ближе, чем на несколько шагов. Издалека плескали водой из ведер и снова мчались к колодцу, где огромный кузнец Мехун без устали вращал тяжелый ворот.
– Проклятый колдун! ― злобно, но негромко шипел он сквозь зубы. ― В следующий раз всю деревню спалит.
– И не говори, третий пожар за лето! ― Староста воспользовался возможностью передохнуть и охотно поддержал беседу.
– Вот пошли бы и подняли на вилы окаянного, а то только языками треплете! А он, между прочим, то порчу нашлет, то неурожай. ― Толстая крестьянка, пробегавшая мимо с ведрами, не удержалась и приостановилась, чтобы высказать свое мнение.
Кузнец потупился, а староста, не моргнув глазом, привычно ответил обычной отговоркой:
– Ты же знаешь, Матрёна, мы копим деньги на хорошего охотника за нечистью. Уже пятьдесят золотых собрали! И к следующему урожаю от колдуна не останется и следа.
– Да ты уже который год все деньги собираешь! А за это время и коровы пали, и малярией полдеревни переболело, и уже который пожар за лето тушим.
– Совсем Матрена сдурела, на верную смерть нас отправить хочет. Где это видано, с вилами да топорами на дьявола идти, ― перешептывались мужики. ― Говорят, это дух покойного лесника вернулся, чтобы отомстить Любаве за то, что она замуж за него не пошла! А заодно и всю деревню сгубить хочет.
Жители пострадавшей деревни опасливо косились в сторону черного леса. И в третий раз за лето над покосившейся избушкой колдуна мрачным столбом поднимался густой темно-зеленый дым.
Я никогда не мнил себя великим волшебником, но чтобы четыре раза подряд не получилось заклинание ветра для разгона комаров ― такого даже первокурсник магической академии не мог допустить. Ах да, перепутал, там же пальцы левой руки надо скрещивать, а если правой ― это наоборот насекомых подманит. За те пять лет, что я живу в этой избушке, никак не привыкну к полному отсутствию комфорта. Я Иван Запяткин, молодой и талантливый ученый, по крайней мере, что молодой и что ученый ― это точно. Надо признать, все мои наставники постоянно твердили: мне не хватает умения концентрироваться и сосредотачиваться, но Академию Великой Белой Магии я закончил вторым на своем курсе, а это уже о многом говорит. По возвращении в родную деревню я попытался проводить эксперименты, но после того, как я случайно превратил весь урожай пшеницы в подушки, меня изгнали с наказом не возвращаться, пока не научусь приносить пользу. Зря они так, теперь ведь всей деревне несколько столетий не надо заботиться о пополнении запаса подушек.
После недолгих странствий я нашел эту одинокую избушку в чаще леса, обжился в ней и теперь могу посвящать все время исследованиям влияния фаз луны на рост пшеницы. Большинство своих работ я производил по записям своего талантливого, но безумного учителя, погибшего в пасти созданной им же фиалки-людоеда. Устроился я неплохо: небольшой домик, приличных размеров огород, и, что немаловажно для проводимых мною опытов, много редких растений в окрестных лесах.
– Долго еще? ― перегнувшись через мое плечо, заглянула в котел голова призрака. Я привычно попытался отпихнуть его локтем, хоть и знал, что локоть беспрепятственно пройдет через бесплотное существо.
– Проголодался? ― огрызнулся я, также больше по привычке, чем со злобой. Дух прежнего жильца этой избушки ― покойного лесника Конрада ― был единственным моим собеседником на протяжении пяти лет отшельничества.
– Твоим варевом только чертей травить, ― дух вздохнул или издал звук, похожий на вздох, и ловко спланировал на бревно напротив меня. ― Варил бы ты пиво или самогон! Я бы тебе такие рецепты подсказал, с одной чарки ноги сами в пляс пускаются. А эти удобрения твои… Какая от них польза?
Иногда дух бесил однообразными вопросами и подколками. Но все же собеседником являлся интересным, а также много знал о жизни леса, свойствах различных растений и повадках животных. Хотя, что греха таить, эх и труханул я при первой с ним встрече. Но если вы не сталкивались глухой ночью с говорящим призраком посреди леса, не осуждайте меня. Вот столкнетесь, тогда и поспорим. Но когда я очнулся от обморока и нашел в себе силы подняться, Конрад, сам предложил пообщаться ― еще бы, несколько лет в абсолютной изоляции и тут потенциальный собеседник, да еще с новостями из самой столицы. Разговорились, я набрался храбрости и спросил позволения пожить в его избушке. Конрад поломался для виду, но все-таки согласился: ему-то жилье и прочие бытовые мелочи теперь без надобности.
– Тебе-то что? Ты сейчас ни самогона, ни пива попробовать не можешь. А я уже вывел новый сорт зеленой пшеницы, у меня… у нас в огороде растут яблоки всего с одной, удобно доставаемой косточкой, рядом колосится бесклубневая картошка, каждый день на столе у нас мясная морковь. И я ведь тебе уже говорил: мои исследования позволят ускорить рост пшеницы почти в два раза и, если взять территорию нашего государства, засеянную данным злаком…
– Бла-бла-бла! ― бесцеремонно перебил меня бестелесный спорщик. ― Тебе с этого какая радость?
