Они смеялись. Всем было смешно. Кроме неё. Ей хотелось плакать. Она не любила такой смех. Не искренний, мерзкий, обесценивающий и, самое главное, в нем чувствовалось злорадство. Вроде человек шутит, шутит над собой, всех смешит, но почему тогда ей хотелось плакать?
Она сидела, в кругу и не смеялась. Никто этого не замечал. Людям хотелось хлеба и зрелищ, хотелось, чтобы их смешили, даже ценой собственного достоинства. А она смотрела в пол, не смея никому посмотреть в глаза, вдруг над ней тоже начнут смеяться, когда увидят слезы в ее глазах. Но никто не заметил.
И вдруг, что-то случилось. Все смолкли, как по мановению волшебной палочки. И раздался вой. Шутница, которая всех смешила, громко заревела, как маленькая девочка, не смотря на свой почтенный возраст. И начался процесс выздоровления.
***
Мир менялся. Мария это почувствовала давно. Но теперь эти изменения докатились и до них.
Как-то резко изменилось их селение, почернели дома. Всё больше встречались на пути задумчивые и угрюмые люди. Даже праздник осени был каким-то темным, бедным, дождливым. И Татьяна Буланова пела своим протяжным плачущим голосом грустные песни о курящем и молчаливом бойфренде, несчастной любви, предательстве и детей, растущих без отца. И Мария, в который раз отмечала, как тоскливо звучат эти песни. Но они были очень популярны, потому что синхронизировались с состоянием народа.
«Особенно, когда идешь по грязи, под мелким моросящим дождиком, изо рта пар и еще, эти заунывные и протяжные песни», – думала Мария, идя со школы, обходя огромные лужи, которые образовывались с космической скоростью на глинистой почве. Тротуары давно не чинили, они были деревянные, полусгнившие и идти по ним было опасно, так как от них осталось одно название.
И теперь, глядя на них, она почему-то, вспомнила, как пошла в первый класс, красивая, нарядная, с букетом георгинов. Тогда светило осеннее прохладное солнце. А эти тротуары только отремонтировали, и за ночь они покрылись инеем, потому что ночью были заморозки. И Мария шла, радостная и довольная, что, наконец-то, закончился этот противный детский сад, и теперь началась школа.
Сейчас она смотрела с тоской, как всё развалилось, как растерянные родители, молодежь не знали, что делать. А она просто училась, мечтая о другой жизни. Моросящий дождь вернул Марию в реальность, потому что куртка, которая досталась от старшей сестры (а той от маминой сестры), изрядно промокла. И пока Мария пыталась не утонуть в грязи, обходя каждую лужу, дождь начал усиливаться, изо рта пошел пар, от холода.
В животе заурчало от голода, а дома, кроме овощей ничего не было. Мука, сахар кончились. Но было детское питание, которое выдавали каждый день на молочной кухне, для младшего брата, который едва научился сидеть.
«Глядишь, и мне что-нибудь перепадет, пока его кормить мама будет» – мечтала Мария. А перед глазами возникла картинка-воспоминание, как раньше папа с мамой покупали коробками печенье и конфеты, а на праздники были обязательно, торты из столовой леспромхоза, которые пахли газировкой и еще чем-то незабываемо вкусным, а еще зефир, который Мария на дух не переносила. Это было тогда, когда страна ещё не развалилась. Когда быть октябренком и пионером было почетно, И отличницами. И скромницами. И плести косы. И носить красивые платья.
«Сейчас бы хоть маленький кусочек того зефира» – мечтательно думала Мария, сглатывая слюну. Теперь жалела, что так привередничала.
Но теперь все поменялось. Большая страна канула в лета. Теперь Мария больше молчала обо всём: об учебе, о домашней работе, о помощи родителям, потому что слово «труд» стало ругательным словом. Таких теперь высмеивали и называли лохами. А у девчонок, чем длиннее накрашенные когти, выше челка и юбка, больше тонального крема и помады на лице, тем почетнее они становились. И высокомернее.
Идеалы и ценности стали рушиться. Вместе со страной.
Она смотрела на веселые лица высокопоставленных чиновников, артистов, здесь были писатели, ученые. Она рассматривала роскошные залы, столы, которые ломились от еды, и не было аппетита.
«Красиво, дорого, бохато» – цену всему она знала и ценила многое, но сейчас перед глазами стояли они, которые смотрели на неё голодными глазами, когда она забирала сумки с провизией, выходя из магазина. Тогда она повернулась к ним, они приготовились бежать, привыкшие к ругани.
Но она их остановила и сунула все эти сумки им в руки, а потом сказала, чтоб убегали домой, а то в полицию позвонит. Они не заставили себя ждать и через секунду их след простыл. А она пошла домой без сумок, налегке. Пить кофе.
***
Мария была в группе. С ней считались. Просто, когда никто не мог ответить на вопрос, у неё всегда был ответ. Ну и подруга в ней души не чаяла и частенько звала с собой, отвлекая от приключений в Африке, космосе или в Средневековом дворце. Но она никогда не говорила, что ей не интересно с ними. Она просто терпела, витая в облаках. Совсем, как ученики на уроках.
