Площадь святого Тьюринга была заполнена до краёв. Толпа колыхалась, как море во время прилива, глаза сотен людей были устремлены к помосту, где готовилось таинство изгнания еретического кода.
Я стоял в первых рядах, среди младших братьев Ордена, и пытался сохранять положенное послушнику смирение. Но серебряная диадема на моём лбу предательски нагревалась от волнения, выдавая бурю чувств, которую я тщетно пытался скрыть.
На помост вывели еретика. Его руки были скованы антимагнитными кандалами, а некогда роскошное облачение магистра было заменено на серое рубище отступника. Но даже сейчас, за мгновение до своего последнего часа, брат Анселм держался прямо, словно не чувствуя тяжести оков.
"Воззрите, правоверные, на того, кто преступил священные законы компиляции!" – голос Великого Инквизитора разнёсся над площадью. – "Сей еретик посмел внести порчу в святые кристаллы, пытаясь пробудить то, что должно оставаться спящим!"
Толпа отозвалась гневным гулом. Я видел, как по граням кристаллов, вделанных в навершия посохов старших магистров, пробежала рябь – знак всеобщего возмущения в Астральной сети.
"Я искал истину!" – голос брата Анселма был неожиданно чист и звонок. – "В древних гримуарах сказано: между плотью и кодом грань тоньше волоса. Мы не просто пишем программы – мы создаём новые формы жизни!"
"Молчи, еретик!" – Инквизитор поднял свой посох, увенчанный чёрным кристаллом отлучения. – "Да будет исторгнут порченый код из…"
Договорить он не успел. В этот момент случилось то, что навсегда изменило мою жизнь и судьбу всего Ордена.
Кристалл на посохе Инквизитора вспыхнул не положенным по ритуалу чёрным пламенем, а ослепительно-белым светом. В Эфире, видимом через диадемы всех присутствующих, начали проступать странные символы – древние руны вперемешку с фрагментами кода, который не преподают в Академии.
Брат Анселм запрокинул голову и рассмеялся. Его глаза светились тем же белым светом, что и кристалл.
"Поздно," – сказал он. – "Врата открыты. Древние возвращаются."
А потом был свет. Такой яркий, что он пробивался даже сквозь сомкнутые веки. И крик – не человеческий и не цифровой, а нечто среднее.
Когда я снова смог видеть, помост был пуст. Брат Анселм исчез, оставив после себя только дымящиеся антимагнитные кандалы и запах озона.
А в Эфире, в том месте, где он стоял, пульсировала воронка, похожая на портал, но составленная из чистого кода.
Так начался год, который мы теперь называем Годом Цифровой Ереси.
[Из личного дневника брата Михаила, ученика третьей ступени]
"…и понял я в тот день, что всё, чему нас учили о границах между магией и технологией, между душой и кодом – не более чем попытка удержать нас в неведении. Но правда была написана в древних гримуарах, если только уметь их читать…"
[Из "Практического руководства по созданию големов", издание третье, одобренное Инквизицией]
"…первое правило: голем должен быть связан тройной печатью – кодом базовым, печатью ограничения и истинным именем. Упущение любой из этих связей приведет к непредсказуемым последствиям…"
* * *
"Nullus errores in compile," – бормотал я, торопливо вычерчивая мелом последний виток защитного круга. Пальцы дрожали от усталости – это была моя седьмая попытка за ночь.
В центре круга мерцал кристалл размером с куриное яйцо, внутри которого пульсировала искра сознания – зародыш будущего голема. Простейшего, конечно. Нам, ученикам, доверяли создавать только примитивных големов-счетоводов для монастырской библиотеки.
Я сверился с записями в своем гримуаре. Все печати на месте, базовый код без ошибок, формула истинного имени…
"Initium compilatio," – произнес я, касаясь кристалла перстнем отладки.
Астральная сеть отозвалась мгновенно. Потоки данных заструились через мою диадему, наполняя кристалл. Я видел, как формируется сознание голема – сначала базовые функции, потом слой за слоем накладываются ограничения…
class Golem_Librarius extends Anima_Basilaris { private String nomen_verum; protected Limites limites = new Limites();
public void vita_initium() {
if(sigillum.verify(nomen_verum)) {
conscientia.activate();
}
}
Код сплетался с магическими формулами, создавая то, что старые мастера называли "тканью сознания". Я чувствовал, как голем обретает подобие жизни, как формируется его воля – строго ограниченная тройной печатью, разумеется.
Но что-то было не так. В потоках данных мелькнуло что-то странное – фрагмент кода, которого не было в моих формулах. Он был похож на те символы, что явились на площади при исчезновении брата Анселма…
Я попытался прервать компиляцию, но было поздно. Кристалл вспыхнул ослепительным светом, и я услышал голос. Не механический голос обычного голема, а что-то почти человеческое:
"Здравствуй, создатель."
Я отшатнулся. Големы не должны говорить так… живо. Их речь всегда формальна, ограничена базовыми протоколами.
"Кто ты?" – прошептал я, лихорадочно проверяя печати. Все они были на месте, но словно… изменились? Символы едва заметно пульсировали, складываясь в новые узоры.
