1. 1
Мужчина заходит в кабинет так, будто он здесь хозяин. Движения у него спокойные и уверенные. Он проходит вперед и вальяжно располагается на стуле передо мной. Рассматривает меня долго и пристально. Будто оценивает.
Создается полное впечатление, что я у него на приеме, а не наоборот.
– Тебе сколько лет? – вдруг спрашивает он.
Голос хриплый, будто надтреснутый. А тон такой, что я едва успеваю прикусить язык, чтобы не выпалить в ответ “ мне двадцать два”.
– Достаточно, чтобы Светлана Викторовна доверила мне принимать пациентов, – говорю ровно. – Я вполне способна провести регулярный осмотр.
– Ну проверим, – криво усмехается и прибавляет: – Твои способности.
Взгляд у него тяжелый. Мрачный. Наверное, все дело в глазах. Абсолютно черные. Беспросветные.
Хотя какие еще должны быть глаза у преступника, который отбывает срок в колонии строгого режима?
Мне не нравится то, как он на меня смотрит. Ни на секунду взгляд не отводит.
Ничего. Я сделаю свою работу – и все. Волноваться не нужно. За дверью находятся охранники. Они же его сюда и привели. А еще в кабинете есть камеры. Я и вскрикнуть не успею, охрана ворвется раньше.
Прокручиваю в голове меры безопасности, которые здесь приняты. Это помогает выдохнуть.
– И давно ты мужиков обслуживаешь? – холодно интересуется заключенный.
Ну и выражения у него.
– Врач помогает пациентам вне зависимости от их пола, – невольно дергаю плечом. – Мне сообщили, у вас острая боль в районе груди, но судя по тому, что вы о ней до сих пор не вспомнили, проблема уже решена.
Он молчит. Продолжает меня изучать. Открыто. Нагло. И в его черных глазах загораются искры, от которых тревога внутри нарастает еще сильнее.
Странно все это. И то, как нахально себя ведет заключенный. И то, что Светлана Викторовна так резко ушла, буквально в последний момент.
– Тая, уверена, ты справишься, – сказала главный врач. – Всего один пациент. Руслан Черный. С ним никогда не было проблем.
Нажимаю на кнопку вызова охраны. Раз жалоб нет, то пусть этот тип отправляется обратно в камеру.
Если бы еще неделю назад мне сказали, что я буду проходить медицинскую практику в тюрьме, я бы посчитала это дурацкой шуткой.
– Конечно, ты вправе отказаться от нашего распределения, – заявил куратор. – Но тогда я не могу гарантировать то, что закрою твой семестр. А это значит, дело дойдет и до более серьезных последствий. Я бы не исключал отчисление.
– Я уже договорилась о практике в местной поликлинике. Подала заявку. Я не участвовала в распределении от университета.
– Мы это уже обсуждали, – он развел руками. – Твой заявки нет. Поэтому секретарь автоматом определила тебя туда, где еще было место.
Я понимала, кто мог сделать так, чтобы моя заявка вдруг “потерялась”. И еще я понимала, что ничего не смогу доказать.
Либо соглашаться, либо готовиться к отчислению. Последнее точно допустить нельзя. Родители так радовались, что я поступила на бюджет. Сейчас у моей семьи и так хватало проблем. Нельзя допустить, чтобы я вылетела из универа.
– Где эта тюрьма? – спросила тихо.
– Не слишком далеко от города, – ответил куратор. – Это образцово-показательное учреждение. Слушай, там отличная система безопасности. Целая армия охранников. Ну а медицинский блок располагается отдельно. Никакой угрозы нет, иначе бы мы не выдавали туда распределение. Или ты думаешь, университет будет рисковать своей репутацией? Кому нужна дурная слава? Две недели поработаешь медсестрой и все. Свободна.
Помню, как рассказала подруге о своей практике. Молчать было тяжело, а с родителями я поделиться не могла. Нельзя их сейчас волновать.
– С ума сошла? – воскликнула Катя. – Тая, ты понимаешь, куда собралась? Там одни отморозки сидят! Их закрыли за решеткой не просто так. Даже не хочу думать, за какие преступления. Представь, на что такие уроды способны и сколько сидят в тюрьме без женщины. А здесь ты, молодая и красивая девушка.
– Я буду работать медсестрой. Мне бы только две недели продержаться, потом практика закончится.
– Тая, подумай, пожалуйста, – настаивала подруга. – Может, не надо?
– Я не могу отказаться, – покачала головой. – Кать, либо эта практика, либо меня отчислят из универа. Звучит это все жутко, но я же выяснила условия.
– Ой, Тая, ну какие еще условия?
– Врачи и медсестры в отдельном корпусе. Охранники все контролируют. У них еще и какая-то новая система видеонаблюдения. Каждый угол под присмотром. Но вообще, я постараюсь лишний раз не выходить из кабинета, чтобы не попадаться на глаза кому не надо.
– Даже не знаю, – пробормотала Катя. – А если я отчима попрошу договориться? Он тебе какую хочешь практику найдет.
– Не получится, я же сама все нашла, но моя заявка о практике пропала, – невесело усмехаюсь. – Потерялась.
– Догадываюсь, кто за этим стоит, – нахмурилась подруга.
– Да. Только ты же понимаешь, никто не станет меня слушать, да и доказательств мы не найдем.
И вот я здесь. В самой известной тюрьме нашей страны. Там, где содержат опасных преступников.
Палец немеет от напряжения. Странно. Я уже столько времени держу кнопку, а ни один из охранников не появляется на пороге.
– Они придут, когда я с тобой закончу, – хрипло заявляет мужчина.
