1. 1. Кукушонок
1. Правом использования магии в любой форме
обладают только члены королевской семьи.
2. Любой другой дворянский титул дает возможность
использования магии только в формах, предусмотренных
специальными разрешениями.
3. Лицам недворянского происхождения
использовать магию в какой бы то ни было форме
строжайше запрещено.
Свод законов Линарии, том 1, статья 35
О том, что я подкидыш, я узнала, когда мне было десять лет.
Мы с моей сестрой Вивьен прибежали тогда на кухню на восхитительный запах вишневого пирога, готовить который наша кухарка Лисбет была большая мастерица.
– Ишь ты, учуяли! – восхитилась она и усадила нас за большой дубовый стол.
На огромной, увешанной начищенной до блеска посудой и пучками пряных трав кухне были только сама Лисбет да экономка мадемуазель Катриона.
Именно экономка и резала пирог. Вивьен досталась тарелка с большим куском, щедро посыпанным сахаром. Мне – с куском гораздо меньшего размера. А когда добрейшая Лисбет потянулась к блюду с пирогом, чтобы отрезать мне добавки, Катриона едва заметно покачала головой.
– Ей довольно и этого, – строго сказала она.
Она говорила негромко, но я слышала каждое слово.
– Хватит с нее и того, что с ней обращаются как с настоящей герцогиней. Право же, его светлость чересчур добр. Была бы моя воля, я не стала бы с ней церемониться. Каждый должен знать свое место.
– Но его светлость любит Алэйну как родную дочь, – возразила Лисбет.
Но Катриона была непреклонна:
– Даже доброта монсеньора не способна сделать из черни аристократку. Не удивлюсь, если мамаша пригуляла ее от какого-нибудь солдата. И никакое приданое не заставит жениться на ней дворянина. Когда-нибудь она сама это поймет. И, по-моему, чем скорее, тем лучше.
– Бедное дитя, – на глазах Лисбет показались слёзы. – Она так счастлива сейчас.
Экономка поджала губы:
– Чем выше она взберется, тем больнее будет падать. Ее не следовало воспитывать как хозяйских детей. Девочка без роду, без племени не должна общаться на равных с теми, в ком течет благородная кровь. Таковы правила, и мы должны их соблюдать.
В голосе ее не было ни нотки сомнений.
– Что же, мадемуазель, по-вашему, его светлость должен был оставить ее умирать от голода и холода у стен замка? – продолжала спорить Лисбет.
Катриона сделала глоток из наполненной водой кружки.
– Нет, конечно! Мы должны быть милосердны. Но девочка могла воспитываться в семье кого-нибудь из слуг. Уверена, если бы монсеньор доплачивал за это лишнюю монету, желающих взять сиротку к себе было бы немало. Тогда Алэйна научилась бы многим полезным вещам, которые должна уметь делать любая девица ее происхождения, – стирать, убирать, готовить. Не сомневайся, ее светлость думает так же, как и я. Ей-то совсем не по душе, что мадемуазель Вивьен вынуждена общаться с простолюдинкой.
Сама Вивьен в это время сосредоточенно слизывала с пирога вишни – она к разговору не прислушивалась.
– Надеюсь, что вы не правы, – покачала головой Лисбет. – Раз его светлость приютил девочку и воспитывает ее наравне со своими детьми, уж он как-нибудь позаботится, чтобы она вышла замуж и была счастлива.
– Ты витаешь в облаках, Лисси, – экономка допила воду и промокнула губы платком. – Золушки становятся принцессами только в сказках.
И она вышла из кухни, оставив после себя аромат лавандовой воды и осколки разбившихся надежд. Моих надежд.
2. 2. Замок
Мой мир рухнул в одночасье. Узнать, что семья, которую ты с раннего детства считала своей, на самом деле чужая, – слишком тяжелое испытание для десятилетнего ребенка. Я вышла из кухни повзрослевшей на несколько лет.
Вивьен щебетала, облизывая испачканные вишней губы, но я не слышала, что она говорит.
Герцог – не мой отец! Я – подкидыш!
И сразу стало понятно, почему у Вивьен всегда были более красивые платья. И почему наша мама (ох, нет, это ведь только ее мама!) перед сном всегда крепко обнимала ее, мне же всего лишь подставляла для поцелуя щеку.
Раньше я связывала это с тем, что Ви старше на целый год (почти барышня!) Мне казалось естественным, что мама больше любит сестру, чем меня. Вивьен – мила и послушна. Она не лазает по деревьям и не скачет на лошади без седла. Разве можно ее не любить?
Нет, мне вовсе не нужны были эти роскошные платья, я порвала или испачкала бы их на первой же прогулке в парке. Но вот любовь мамы мне была нужна. Я замечала, что она относилась ко мне с некоторой холодностью. И всегда винила в этом себя. Значит, я недостаточно хороша. Недостаточно любезна. Недостаточно старательна.
Теперь же выяснилось, что причина была совсем в другом. Не в моих глупых шалостях и неподобающем поведении, а в том, что во мне текла отнюдь не благородная кровь.
Я никогда не была спесивой, не кичилась своим положением и охотно играла с детьми наших слуг. Я не считала, что я чем-то лучше их.
Сейчас стало понятно, что я гораздо, гораздо хуже. Как сказала Катриона, я наверняка незаконнорожденная. Я понимала, насколько это ужасно. Когда у одной из незамужних горничных родился ребенок, ее с позором выгнали из замка. Ребенка же и вовсе отдали в приют.
Меня тоже могли отдать в приют. Или просто оставить на улице, где я замёрзла бы или умерла от голода.
