Глава 1. После тысячелетий
Если вы находитесь на трибунах, то будет действовать наблюдательское восприятие. За несколько секунд я совершу прыжок, переворот, а потом скроюсь под водой, раскидывая искрящиеся брызги. Но в моих ощущениях все совсем не так. Время растягивается, как жевательная резинка, и длится, длится, длится… Я слышу биение моего сердца – оно учащается, но не от волнения. Ему просто необходимо активнее качать кровь по сосудам, ведь мозг уже отправил сигнал, что нужна сильнейшая концентрация мышц и внимания. Все системы организма мобилизуются. Чувствую каждую клетку тела.
Стою на трамплине спиной к воде. Там, внизу, она уже в ожидании, затаилась, готовая принять в свои прозрачные объятия. Пружинистый присед. Толчок. Прыжок. Мое тело вытягивается струной и ощущает полет. Я не птица, я стрела, рассекающая воздух.
Момент зависания… Главный кайф в этом промежутке. Гравитации нет, мир отключается, сердце останавливается. Все вижу, слышу, ощущаю. Вы никогда не узнаете, что происходит со мной в этот момент, если не попробуете сделать то же самое! Тяжесть массы еще не успевает овладеть мной и потянуть вниз, когда я спокойно складываюсь пополам, обхватываю свои ноги и по инерции начинаю переворачиваться. Это вращение контролируется мной, и я точно знаю, что уже совершил два круга. Разжимаю руки, вытягиваюсь, отправляя прессом ноги назад, – я снова вытянутая струна, только уже вниз головой. Теперь мои руки рассекают толщу воды и тело окунается в безмолвие.
Там, наверху, все шумят, ликуют. Кто-то раздосадован моей ловкостью. Конкуренты. Да ну их всех! Я получаю кайф не от факта соперничества, а от этих секунд полета. Это моя стихия.
Выныриваю из бассейна, отключаюсь от мира. За тысячелетия уже научился управлять своими органами чувств. Не хочу сейчас включаться в шум фанатов и соперников, лучше продлю кайф от послевкусия моего прыжка.
Мне навстречу бегут репортер и его помощник с камерой. Что ж, кайф обломали.
– Ада́м! Это было невероятно! Как ваши ощущения? Вы довольны собой? Зрители в восторге! Только посмотрите на них!
Парень со слишком рано обвисшим пузиком тыкал в меня своим микрофоном и искусственно лыбился кривоватой челюстью. Дикция четкая, а лицо асимметрично. Помощник с камерой застыл, настраивая выгодное укрупнение кадра. Ему нужно показать красивую картинку, чтобы девушки умилялись, а парни завидовали. Или наоборот. Тут уж кому как.
Мое подтянутое тело будет смотреться удачно с любого ракурса, за это можно не переживать. А вот лицо всех вводит в замешательство. Во-первых, крупные глаза. У меня гетерохромия – правый глаз карий, левый серо-сиреневый. Спросите у Бога – это Его оригинальная идея или дефект на производстве? Во-вторых, мой нос очень длинный, как и все лицо. Губы узкие, причем нижняя будто все время прячется под верхней. Скулы высокие и очень острые. Волосы цвета паутины, но это в последние два года. Периодически они меняют цвет – то рыжие, то угольно-черные, то выбеленные, как у альбиноса.
Кожа у меня светлая, хотя на правой ягодице огромное родимое пятно в форме яблока. Да, извините, в моей внешности больше европейских черт. В каких бы обликах меня ни представляли, я вот такой. Все вопросы к Создателю!
Я молча улыбнулся и помахал трибунам. Крики усилились.
Сейчас посыпятся очередные вопросы. Репортерам на самом деле плевать на мои ответы. Уж я-то знаю! Наблюдал, как родилась эта профессия. Первые сплетники и стукачи – прародители корреспондентов и прочих современных вещателей. Например, Иуда. Боже мой, столько времени прошло, а я до сих пор помню его историю как вчера! Да уж… Уместно ли сейчас вспоминать Бога, когда Он не выходит со мной на связь вот уже бесконечное число лет? Не знаю. Для меня это стало просто фразой-междометием. Восклицанием, не более. Да простят меня религиозные люди!
Репортер и не собирался ждать моего ответа, просто затараторил:
– Адам, вы прошли столько различных соревнований по прыжкам в воду и везде одерживали победу. Сегодня на Летних Олимпийских играх – 2012, стоя в Лондонском водном центре, вы верите в свое первенство?!
– Безусловно!
Это дежурный ответ. Все должны верить в себя, давать пример, быть идеальными, стремиться к успеху. Таковы правила этого века. Немного скучно, но это лучше, чем в прошлые эпохи.
Всем, наверно, интересно, почему я жив. А ответа никто не получит. Никакой инструкции по эксплуатации жизни Адама мне не выдали. По всяким писаниям, я прожил почти тысячу лет и умер. На самом деле все было спектаклем. Я просто скрылся, осознав, что смерть так и не приходит.
Моим выбором стало отшельничество, обет тишины и голода. Наедине со своими мыслями я пытался понять, зачем дальше жить. Бог молчал, внутри ответа не было. Тогда начались поиски способов отхода в мир иной.
Чего я только с собой ни делал! Сейчас даже увлекательно об этом вспоминать! Исследования возможностей умереть закончились ничем. Я чувствую любую боль, меня можно ранить. Но все восстанавливается. Когда я вылил из себя всю кровь через порез на шее, то отключился. Очнулся через сутки в ослабленном состоянии, но живой! Тело вырабатывало красную жидкость во что бы то ни стало, рана затягивалась. Я понял, что все переломы во мне срастаются, волосы и ногти растут, кожа и органы обновляются. Будто внутри есть какой-то мистический генератор жизни. На вид мне вечно двадцать!
